Читать книгу "Предателей (не) прощают - Татия Суботина"

Я красноречиво опустила глаза в район его бедер.

– Не фурычит уже? – скорбно поджала губы. – А ведь всего-то тридцатку отпраздновал… Не только инфаркт нынче молодеет.

ГЛАВА 2

Хотите испытать пробег нервов мужчины? Усомнитесь в его дружке.

Широкий разогнался за полминуты: от растерянности, неверия и до откровенной ярости!

– Машка! – взревел он зычным басом, отшвырнул стул в сторону и буреломом попер на меня. – З-зараза белобрысая!

– Теперь Темыч ма гоняет? – послышался любопытный детский голосок.

Парни в кухню не наведались, но по-прежнему держали руку на пульсе. Интересно, они хоть не додумались вебки понаставить по углам, чтобы быть в курсе всего и контроль не потерять? От моих мальчишек и не такого можно ожидать!

– Забей. – И какой сыночка так о матери заботится?! Героев надо знать в лицо! – Ма себя в обиду не даст! Еще Темыча спасать придется.

Вот спасибо, сынуленька! Узнаю Тимурчика – агнец небесный, а не мальчик! Главное, в силы-то мои как верит!

Широкий хоть и отличался ростом да длиною рук, а в ловкости мне уступал. Запыхался, бедненький, все никак жертву поймать не мог, чтобы подержаться за ее шейку!

Так бы и играли мы в «Ну, погоди!», не посягни этот маньяк доморощенный на святое. Семейный сервиз бабули. Она мне за него голову откусит и не поморщится!

Артем задел бедром барную стойку – сервиз на подставке жалобно зазвенел, я остановилась как вкопанная.

– Ну вот ты и попалась, Князева, – хищно ухмыльнулся Широкий.

– Хлясь! – это я его половником по лбу огрела, а эхо-то, эхо какое пошло! Пусто у него там, что ли? Все спустилось в жажде мести туда, где мозгу места нет?

– Ай! – схватился за голову Артем. – Ты чего дерешься-то?

И полную губу обиды закатил! Да так зыркнул на меня из-под густых бровей, точно я ему тяжкие телесные нанесла как минимум, а не просто-напросто качественно отрезвила.

– Аккуратнее на поворотах – всю квартиру решил мне сегодня разнести?!

– Съел? – хмыкнул Тимур. – А ты: «Пойдем Темычу всыпем, чтобы ма не трогал, пойдем хоть посмотрим!» Пф-ф!

– Наша ма рили анрили*, – восхищенно протянул Артур, заставив меня гордо выпятить грудь: «Да, я такая!» Даже кошке доброе слово приятно!

*анрили – нереальная.

– Передумали насчет ужина? – сохраняя показное аристократическое спокойствие, спросила сыновей, что выглядывали из-за угла. – Я пюре из брокколи подогрею.

Мальчишки одинаково скривились и тут же блеснули пятками. Страх овощей – безотказный способ избавиться от ненужных маленьких свидетелей.

– Откуда в тебе такая страшная жестокость, Князева? – громко ужаснулся Широкий. Хотя в глубине его глаз поблескивала насмешка.

– Последствия неисполненных желаний, – поиграла бровями я, отчего бравада тут же с Артема слетела, а бледность вернулась.

– Машка, проси, что хочешь, только не толкай на извращение! – лихорадочно прошептал он. – Ты же мне как сестра!

Я сделала вид, что задумалась, поджала губы и проследила пальчиком дергающуюся жилку на шее Артема. У того даже пот на лбу выступил, рядом с наливающейся шишкой.

– Не трусь, – похлопала крестного моих сыновей по плечу. – Мать ребенка не обидит.

Высказавшись, я вернулась к стойке накрывать нам поздний ужин.

– Это я, по-твоему, ребенок? – зацепило Широкого.

Не виновата я! Плохое настроение лучше сарказмом и безобидными подшучиваниями вытравить, чем унынием страдать и злость на всех срывать.

– Сыночка! – хмыкнула я. – Сам назвался.

Артем расхохотался. Его наконец отпустило.  Понял шутку юмора жираф местного разлива.

– Ну ты и мстительная, Князева, – покачал он головой, видать припоминая Боброва.

Еще какая!

– Это ты даже меня еще в эти самые дни не застал, – поиграла бровями я.

– Какие такие дни? – насторожился Широкий.

Я выдержала эффектную паузу – работаю же в медиа-бизнесе, вот от разных эпатажных персон и понахваталась всяких штучек!

– Те самые, когда лучшие друзья девушки совсем не бриллианты, а пулемет Калашникова, шоколадка и носовой платочек.

– Любопытный набор, – нахмурился Артем.

– Убивать и плакать, Широкий, плакать и убивать, – подтолкнула его к правильной мысли. – А в промежутках заедать несправедливость женской доли сладеньким.

– И поэтому я никогда не женюсь, – резюмировал друг.

– Если быть ласковым, нежным и понимающим мужчиной в такие дни, то жена-гризли превратится в домашнюю кошечку.

Артем скривился, демонстрируя мне весь скепсис, на который только была богата его мимика:

– Ты сама-то в это веришь?

По-хорошему, мужчине стоит сделать себе лежбище на антресолях и не высовывать даже нос наружу, когда у его дражайшей половины страшные дни цикла. Но я, как истинная женщина, своих вражескому лагерю сдавать не намерена.

– Чистую правду тебе выдала, Широкий, – убедительно заявила я. Во мне явно заработали актерские гены бабули. Периодически Лампа просыпалась в каждом из семейства Князевых. – А ты не ценишь! И вообще! Подставляешь меня, сговорившись с моими же сыновьями!

Опять свернула на проторенную дорожку наших выяснений я.

– Вот так и выручай своих крестников – попадешь в немилость к их матери, – пожаловался он, нарочито громко и тягостно вздохнув.

В генах Артема Лампы не было, но мне иногда казалось, что, пообщавшись с моей бабулей, Широкий хорошенько поднабрался у нее артистизма и дурости.

– Будешь знать, как впредь участвовать в их авантюрах, – назидательно потрясла я поварешкой, заставив мужчину отшатнуться. – Не боись! Бить не буду!

– Кто вас знает – непредсказуемых в быту женщин, – протянул он, внимательно следя за каждым моим жестом, словно партизан в тылу врага.

Похоже, со страшилкой про пулемет я немного погорячилась. Еще будет шарахаться теперь от каждой женщины, выискивая в них признаки особой агрессивности.

Хотя… Зная Широкого, его опасения тотчас пропадут, стоит замаячить на горизонте очередной юбке, скрывающей стройные ножки обладательницы.

Вот всем друг был хорош: и душой, и внешностью, и умом с талантами не обделен. Именно Артем помог мне «выплыть» в самые трудные времена, хотя вполне мог пройти мимо случайной знакомой, как предпочли сделать мои псевдонастоящие друзья.

Один-единственный изъян в нем имелся, как бородавка на самом видном месте, – кобелизм называется. Болел им Широкий хронически и неизлечимо.

Впрочем, пока на мою жизнь его личная никак не влияла, вмешиваться не имело смысла. Да и права я такого не имела, хоть за последнее десятилетие со дня знакомства мы друг другу стали родными. Правильно Артем подметил, я тоже его как брата, которого никогда не имела, воспринимаю.