Читать книгу "Троя. Величайшее предание в пересказе - Стивен Фрай"

Оставим же юного Приама – пусть гордо возвышается он над пепелищем и разрухой Трои, – а сами отправимся за море, в Грецию. Там происходит такое, о чем имеет смысл знать.

Братья

С Теламоном мы расстались, когда он и невеста его Гесиона отправились на Саламин. В судьбе Трои Теламон и его семейство сыграли роль достаточно важную, чтобы обратить взгляд в глубь времен – на истоки той семьи. И вновь не принуждаю я вас запоминать все подробности, но проследить за ходом этих историй – предысторий, как они теперь именуются, – дело полезное, и все необходимое в памяти застрянет. Кроме того, истории эти просто замечательные.

Теламон и брат его ПЕЛЕЙ выросли на острове Эгина, в процветающей морской и торговой державе, расположенной в Сароническом заливе между Арголидой на западе и Аттикой, Афинами и материковой Грецией на востоке[17]. Их отец ЭАК, царь-основатель этой островной страны, был сыном Зевса и Эгины, водяной нимфы, подарившей острову свое имя. Мальчишки росли в царском дворце, к счастью, преданные друг другу настолько, насколько это бывает у братьев, – и, чуть менее к счастью, высокомерно своевольные, как полагается внукам Зевса. Их мать ЭНДЕИДА, дочь кентавра ХИРОНА и нимфы Харикло, души в сыновьях не чаяла; будущее сулило роскошь и легкую власть. Но, как обычно, у мойр нашлись свои соображения.

Царь Эак отвернулся от Эндеиды и увлекся морской нимфой ПСАМАФОЙ – и та подарила ему сына ФОКА. Как это бывает у стареющих отцов, царь Эак обожал младшее чадо свое – «утеху преклонных лет», как он любовно звал Фока. Сын стал пригожим и хорошо сложенным юношей, всеобщим любимцем во дворце. Эндеида с ролью брошенной первой жены смириться не смогла: ее поглотила ревнивая ненависть к Псамафе и ее ребенку, и ревность эту разделяли и единокровные братья мальчика Теламон и Пелей, кому в ту пору было уже слегка за двадцать.

– Вы поглядите на него, расхаживает по дворцу точно у себя дома… – шипела Эндеида, вместе с сыновьями наблюдая из-за колонны, как по коридору вышагивает Фок, изображая, будто трубит в рог.

– Если выйдет по-отцову, дворец отойдет Фоку, – проговорил Теламон.

– Гнусный маленький спиногрыз, – пробормотал Пелей, – надо бы его проучить.

– Нам под силу и не такое, – сказала Эндеида. Затем перешла на шепот: – Эак собирается устроить пентатлон в честь Артемиды. Сдается мне, нужно убедить малыша Фока участвовать. А теперь слушайте…

Никогда прежде Фок так не воодушевлялся. Пентатлон! И старшие братья подталкивают его участвовать. Ему всегда казалось, что он им не очень нравится. Может, все потому, что он слишком маленький, на охоту с ними ему рано. Наверное, теперь считают, что он дорос.

– Предстоит тренироваться, – предупредил его Пелей.

– Ой да, – сказал Теламон. – Нельзя же тебе выставить себя болваном перед царем и придворными.

– Я вас не подведу, – пылко заверил их Фок. – Буду тренироваться все дни напролет, честно.

Укрывшись в рощице неподалеку, Теламон и Пелей наблюдали, как младший брат кидает диск в поле за дворцовыми стенами. Получалось у него до неприятного хорошо.

– Как такому карапузу удается кидать так далеко? – проговорил Теламон.

Пелей взялся за свой диск и взвесил его на руке.

– Я смогу и подальше, – сказал он. Прицелившись, замахнулся, свернулся пружиной и выпустил диск. Тот плоско и стремительно рассек воздух и попал Фоку точно по затылку. Мальчик рухнул без единого звука.

Братья ринулись к нему. Фок был совершенно мертв.

– Несчастный случай, – прошептал переполошившийся Теламон. – Мы тренировались, а он оказался на пути у твоего диска.

– Даже не знаю, – побледнев, выговорил Пелей. – Нам разве поверят? Весь двор знает, до чего он нам не нравился.

Посмотрели на труп, переглянулись, кивнули и сжали друг другу предплечья, тем самым закрепляя бессловесные узы. Через двадцать минут они уже забрасывали сухой листвой и веточками черную землю, под которой погребли тело своего единокровного брата.

Когда во дворце и окрестностях прошел слух о пропаже царевича Фока, никто не метнулся искать его с бόльшим рвением, нежели Эндеида и ее сыновья. Пока Эндеида гладила по руке ненавистную свою соперницу Псамафу и изливала обнадеживающие речи ей в уши, Теламон и Пелей шумно присоединились к поисковой суматохе.

Царь Эак выбрался на крышу дворца и голосом все более заполошным принялся выкликать с верхотуры имя возлюбленного юного сына своего, и клич его несся над полями и лесами во все стороны. Прервал его крики застенчивый кашель. К нему приблизился перемазанный грязью и сажей старый раб.

– Ты что тут делаешь?

Старик низко поклонился.

– Прости меня, владыка царь, я знаю, где юный царевич.

– Где?

– Я выхожу на эти крыши ежедневно, твое величие. Труд мой в том, чтобы крепить кровлю тростником и смолою. Примерно в полдень глянул я вниз и увидел. Я видел все.

Кровельщик отвел царя к тому месту, где братья захоронили Фока. Призвали Пелея и Теламона, они покаялись в своем преступлении, и изгнали их из родного царства.

Теламон в изгнании

Теламон перебрался на близлежащий остров Саламин – правил им царь КИХРЕЙ, сын морской нимфы Саламины, в честь которой остров и назвали[18]. Теламон Кихрею пришелся по нраву, и, как это по силам лишь царям и бессмертным, тот предложил очистить царевича от чудовищного кровавого злодеяния – братоубийства[19]. Вслед за этим он назначил Теламона своим преемником, отдав в жены дочь свою Главку. В свой черед, Главка родила мужу сына потрясающих размеров, веса и крепости, и назвали они его АЯКСОМ, – и придет день, когда имя это прогремит во всех уголках мира (обычно вместе с эпитетом «Великий»)[20].