Читать книгу "Воздушный замок Нострадамуса - Антон Леонтьев"

Княгиня ждала чуда, уверяя себя, что ее муж остался в живых, хотя все свидетельствовало об одном: он пал смертью храбрых. Когда Крым оказался окруженным Красной Армией, княгиня одной из последних покинула последний оплот прежнего режима – скрипящее всеми снастями греческое судно доставило ее и детей в Афины.

От былого благополучия не осталось и следа, драгоценностей, припрятанных в пудренице, хватило на несколько месяцев, Елизавете Георгиевне и ее отпрыскам пришлось познать нужду. Судьба как будто осерчала на княгиню – в течение восьми месяцев одним за другим, от сыпного тифа скончались трое из четырех ее детей, в живых остался только младший, Павлик.

Покинув Грецию, княгиня перебралась в Париж, где обитали две ее сестры и брат. Они убедили Елизавету Георгиевну в том, что пора сложить траур по погибшему мужу, и она, согласившись с доводами разума, но не приняв их сердцем, вышла замуж за пожилого маркиза – бездетного и чрезвычайно богатого. Ее второй супруг оказался на редкость скупым – несмотря на миллионное состояние, он попрекал жену за каждый потраченный сантим, запрещал пользоваться керосиновыми лампами, приказывая жечь дешевые свечи, и заявлял, что для поддержания организма в тонусе нужно спать в неотапливаемой комнате.

Елизавета Георгиевна изнемогала от причуд супруга, однако ее единственным желанием было обеспечить будущее Павлику. Маркиз, невзлюбивший пасынка, настоял на том, чтобы того отослали в военный интернат. Весной 1927 года в парижский особняк, где обитали Елизавета Георгиевна и ее муж-маркиз, заявился странный посетитель: в изможденном старике с длинной бородой и шапкой седых волос, приволакивающем правую ногу и без кисти левой руки, княгиня узнала своего мужа Николая: он не погиб, а, искалеченный, попал в плен, откуда ему удалось бежать. Но дома он не застал никого. Долгие годы князю пришлось скрываться под чужой личиной, и мечтал он лишь об одном – вырваться из строящей коммунизм России, ставшей ему чужой, в Европу, куда, как он узнал, бежала его супруга с детьми.

Появление князя Ноготкова-Оболенского стало страшным ударом для Елизаветы Георгиевны. Она заявила маркизу, что их брак считается недействительным, и возжелала уйти от него. Старик, рассвирепев, заявил, что сотрет в порошок ее и князя, и Елизавета Георгиевна знала, что злопамятный маркиз способен и не на такое.

Чрезвычайно бурный разговор, перешедший в семейный скандал, не прошел для старого аристократа даром – в ту же ночь его свалил инсульт, старика парализовало, а двумя днями позже он скончался. Маркиз, грозивший княгине лишить ее наследства, не сумел привести в исполнение свои планы: все состояние досталось ей.

Елизавета Георгиевна, которую смерть маркиза оставила совершенно равнодушной, посвятила себя заботам о любимом муже. Она была уверена, что их прежняя жизнь, полная любви и благодати, как когда-то в Петербурге, возобновится: у них имелись деньги, и ничто, казалось бы, не мешало семейному счастью.

Но она быстро убедилась, что жестоко просчиталась, ибо прежний князь Ноготков-Оболенский, любящий муж и заботливый отец, исчез, уступив место полусумасшедшему, патологически ревнивому, да к тому же видящему в каждом незнакомце большевистского шпиона калеке. Князь никак не мог простить жене то, что она вышла замуж за другого, а собственного сына Павлика отчего-то считал бастардом. В фантазиях князь рисовал ужасные сцены, и Елизавета Георгиевна тщетно пыталась уверить его, что она никогда бы не посмела изменить ему, доказывала, что вышла замуж за маркиза, будучи уверенной, что Николай погиб.

Периоды подозрительности у князя чередовались со вспышками безрассудной любви и обожания по отношению к жене – в такие дни он превращался в нежного, заботливого, «прежнего» Николая. К несчастью, длилось это не больше пяти-семи дней, а затем, едва ли не в течение пары секунд, князь менялся – безумие снова находило на него, и он делался тираном. Он нещадно избивал жену, не позволяя ей выходить из дома, контролировал корреспонденцию и уверился в том, что Елизавета Георгиевна получает тайные послания от любовников, зашифрованные в заголовках французских газет.

Врачи были бессильны, постоянный стресс и физические увечья навсегда деформировали сознание князя. Родственники советовали Елизавете Георгиевне избавиться от мужа, тем более что врачи в один голос настаивали на том, чтобы поместить князя в психиатрическую лечебницу. Елизавета Георгиевна, считавшая, что однажды предала его, не сумев дождаться и выйдя замуж за маркиза, наотрез отказывалась следовать подобным советам.

Летом 1930 года она ощутила признаки беременности – князь в те дни, когда сумасшествие на время отступало, настаивал на том, чтобы жена была с ним близка. Елизавета Георгиевна оповестила мужа о том, что ждет от него ребенка – радости Николая не было предела. Но идиллия длилась четыре дня, затем темное безумие заполнило душу князя, и он, впав в неистовство, отчего-то решил, что жена понесла от одного из мифических любовников. Князь напал на Елизавету Георгиевну ночью – прокравшись в ее спальню, попытался задушить супругу. На ее крики сбежалась прислуга, князя скрутили, а прибывший старший брат княгини отдал распоряжение поместить-таки зятя в лечебницу.

Елизавета Георгиевна умоляла не делать этого, но подключившаяся к делу о попытке убийства полиция, не слушая ее просьб, препроводила князя в сумасшедший дом. Княгиня была уверена в том, что снова предала мужа.

В феврале 1931 года на свет появился Георгий, последний отпрыск князя и княгини Ноготковых-Оболенских. Елизавета Георгиевна посетила психиатрическую лечебницу, дабы показать мужу сына, но князь, забившийся в угол темной комнаты, не пожелал его видеть. Из-за железной двери, глотая слезы, княгиня слышала дикие вопли и безумный хохот – ее супруг окончательно лишился рассудка.

Он скончался шестью годами позже, так ни разу и не увидев своего младшего сына. Елизавета Георгиевна, не в состоянии более находиться в Париже, том самом городе, где в сумасшедшем доме провел свои последние годы ее супруг, перебралась в Ниццу, а оттуда – в соседнее великое княжество Бертранское. Она приобрела виллу, на которой и уединилась.

Разразившаяся Мировая война принесла боль и страдание: Павел, гражданин Французской Республики, не мог смириться с тем, что его вторая родина так быстро капитулировала под натиском вермахта, и, уйдя в подполье, сделался активным участником Сопротивления. А Елизавета Георгиевна и маленький Жорж (так на французский манер именовали ее младшенького) оказались в Бертране, оккупированном летом 1940 года нацистами.

Павел участвовал в акциях саботажа, нападал на немецкие патрули, минировал железнодорожные мосты. На него открыли охоту, которая увенчалась успехом – в конце 1943 года молодой князь с товарищами попался в ловушку и оказался в руках оккупантов.

Елизавета Георгиевна, которая при помощи высокопоставленных друзей снабжала сына деньгами, шедшими на правое дело, узнала об аресте Павла спустя несколько часов. Она бросилась в великокняжеский дворец, где резидировал немецкий генералитет. Княгиня просила об одном: спасти ее сына от неминуемой казни.

Жирный немецкий генерал заставил ее прождать в приемной четыре часа, которые показались Елизавете Георгиевне вечностью. Новый глава Бертрана (княжество как самостоятельное государство было ликвидировано, порфироносная семья бежала в Англию, а великий князь Виктор-Иоанн остался, вступив в ряды партизан) встретил ее в шелковом халате за завтраком, который он вкушал в бывшем будуаре княжеской четы.