Читать книгу "Доля отцовская - Ольга Болдырева"

— Эй, есть кто живой? — осторожно спросил я. И, не дожидаясь ответа, все-таки зашел. — Алив Пресветлая…

В комнате царил живописный бардак. Одежда, книги, украшения, желтоватые пергаментные листы, разномастное колюще-режущее оружие (любимые игрушки Юльтиниэль) — все это валялось вперемешку на полу, на кровати, а на люстре обнаружилась кружевная деталь гардероба дочурки. Матвевна сидела на низком маленьком стульчике, ощупывая внушительную шишку. Юльтиниэль, сдвинув бровки, разглядывала «яблоко раздора» — пышное длинное лиловое платье без лямок, вышитое по лифу и подолу серебряными лилиями.

— Папа, я хочу его взять! — капризно заявила доченька, повернувшись ко мне, и даже топнула ножкой.

— Ну поймите, леди, для него надо доставать отдельную сумку, в дороге оно помнется. Может пострадать вышивка… — Видимо, нянечка повторяла эту фразу не в первый раз, уже не надеясь на то, что доводы хоть чуть-чуть помогут.

— Пускай Пак его заколдует! И сделает сумку с пятым измерением. — Дочка задумалась, не топнуть ли ей второй ножкой.

— Доченька, Пак уже стар, ему будет трудно это сделать. — Я решил пока встать на сторону Матвевны, чтобы, если она победит, мог считать себя великим отцом, а если нет — всегда успею подло дезертировать. — Если хочешь, в столице я закажу для тебя точно такое же платье!

Юльтиниэль презрительно фыркнула, в который раз убеждаясь, что в моде и тряпках я ничего не понимаю.

— Папа, — тоном «хоть ты и старше, иногда морозишь та-а-акие глупости!» начала разъяснять мне она, — это платье единственное в своем роде. Ты хочешь, чтобы оно потеряло свою оригинальность?!

— Хм…

— Вот то-то! Так что зови Пака.

Я переглянулся с Матвевной, еще раз обвел взглядом комнату. И неожиданно, в первую очередь для себя, ответил:

— Нет! — Юльтиниэль удивленно подняла бровку. — Во-первых, приберись тут. И так уже Илиз замучила. — Я кивнул бледной женщине, что она может идти. Та, от Хель подальше, тут же и ушла, убедившись, что с Матвевной все в порядке. — Во-вторых, учись сама. Дар у тебя ого-го, а все Пака теребишь по мелочам. Сама знаешь — разрушать куда проще, чем строить. И никаких «не хочу», не маленькая! — грозно закончил я и, развернувшись, вышел из комнаты, гордо подняв голову, жутко довольный этой маленькой победой и еле-еле удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег, пока меня не убили.

Фух… кажись, обошлось…

А теперь к себе, собираться. Пака сегодня буду теребить я.

ГЛАВА 2

Первые неожиданности

Люблю неожиданные встречи: пообщаться, выпить и, главное, закусить.

Годзила

Рассвет устроил подлость и наступил как-то подозрительно рано, словно солнце вытянули из-за горизонта клещами, несмотря на его сопротивление. Сейчас светило лениво отряхивалось миллионами юрких лучиков, отходя от такой наглости. И не спешило карабкаться по склону, прилипнув к небосводу на одном месте, как блин к сковороде.

Так что я сам чуть все не проспал. Пришлось быстро учиться на старости лет умываться и чистить зубы параллельно с одеванием, а также попытками привести себя в человеческий вид, ибо пока я напоминал злобное невыспавшееся умертвие, которое поднял некромант-первокурсник.

Благо, что умертвие попалось хоть и злобное, но ленивое и бегать по погосту за Матвевной-некромантом не собиралось. Ей и так не сладко пришлось, пока она будила дочку. Та у меня большая соня. Спит до двух, а потом всю ночь куролесит. Вместе с Маришкой и Лирой (правда, Лира по причине скорого замужества уже месяца два не принимала участия в этих безобразиях) пугают крестьян, носятся по поместью, воруют яблоки, рушат замок и отправляются в ближайший лес на поиски приключений.

Не знаю, как Илиз, но за Юльтиниэль я боялся только первые дни, так как быстро понял: после появления в лесу этих милых девушек разбойники в нем резко перевелись.

На завтрак я спустился свеженький как огурчик и довольный жизнью, ничем не выдавая того, что несколько минут назад напоминал покойника и готов был отказаться от своей затеи ради лишнего часа сна.

Дочка уже сидела за столом, не в меру растрепанная: Юльтиниэль, видимо, решила, что завтрак важнее прически. Она сердито ковырялась во вкуснейшей каше с фруктами, а на воздушный десерт смотрела так, что я не удивился бы, если бы он неожиданно протух под таким кислым ненавидящим взглядом. Повар превзошел самого себя, обрадованный скорым избавлением от юной леди до глубины души. Похоже, Юльтиниэль также была известна причина хорошего настроения повара, но сил на прощальную пакость у нее не нашлось. И слава Пресветлой Алив! А то от замка точно бы остался только подвал, а сверху горстка пыли.

— Доброе утро, — бодро поздоровался я, с аппетитом принимаясь за кашу.

— Утро добрым не бывает, — отмахнулась дочка дежурной фразой, видимо не понимая, как кто-то может быть бодрым и довольным, если ей плохо?

— Как спалось? — осведомился я, приготовившись, если что, нырнуть под стол. Так — на всякий случай. А то, глядишь, сил не хватило на повара — он-то далеко, а я близко, мне может достаться.

Но Юльтиниэль, пытаясь совместить сон и пережевывание десерта, невнимательно переспросила:

— Кому?

Ага, болтун — находка для шпиона. И где она, интересно, была всю ночь? Надеюсь, не у прекрасного юноши. Ибо в этом случае поездку и правда придется отложить. На время. Пока я из прекрасного юноши буду делать юношу далеко не прекрасного. Это я только с виду добрый и бесхребетный (как свое чадо не баловать?), а с другими я строг, суров, но местами справедлив. И, если меня не слушаются, могу и не по-благородному физиономию начистить. Не зря восемнадцать лет назад был вторым мечом в империи. С рождения дочки я просто не принимал участия в турнирах.

— Доедай, и выезжаем. — Быстро закончив с завтраком, я оставил Юльтиниэль давиться десертом в одиночестве, прекрасно понимая: раз дочка встала и ничего против не говорит — значит, сама загорелась этой идеей, только вида не подает.

Коридоры замка были пусты и безлюдны. В нишах несли свой вечный караул рыцарские доспехи, начищенные до блеска. Витражные окна переливались всеми цветами радуги, радуясь, что солнце все-таки начало свой путь по небосводу. Сказочный образ замка портили только несколько упавших со своих мест картин и портретов, а также разбитый цветочный горшок, который, видимо, еще не успели прибрать слуги.

По дороге мне попался только один фамильный призрак, кажется, прадед моего прапрадеда. Благообразный старец с длинной бородой, которая больше бы подошла магу, пролетал сквозь мягкий ворс ковра. Взгляд почившего предка был устремлен куда-то вдаль, через стены, он направлялся к только ему ведомой цели.

Иногда, когда я смотрел на призрака, мне становилось жутко. У нас водилась еще парочка привидений, но те были весьма общительными ребятами, любили хорошие шутки и вообще не навевали ни тоски обо всем проходящем, ни уныния обо всем прошедшем. А вот когда я встречался с этим старцем, сердце стягивало тугим ремнем в предчувствии скорых бедствий. Его всегда видели исключительно пред какими-то несчастьями, и теперь я остановился на месте, не в силах сдвинуться, смотря на медленно скользящего по воздуху прозрачного старца. Алив Пресветлая, сохрани!