Читать книгу "Край земли. Прогулка по Провинстауну - Майкл Каннингем"

В приливных лужах, если прилив уже начался, будет полно мелкой рыбешки и небольших сине-черных крабов. Можно увидеть, хотя и очень редко, стайки кальмаров, пойманных в ловушку отливом и ждущих, когда вернется океан. Живые кальмары совсем не похожи на тех, что продаются на рыбном рынке. Умирая, они теряют прозрачность. В жизни они просвечивают, как медузы, а глаза у них — хотя и отдаленно не напоминают глаза млекопитающего — бледно-голубые. Лучше всего их глаза, блеск их щупалец различимы, когда они под водой.

Поскольку эта местность регулярно затапливается, по пути вам попадется немалая часть того, что обычно скрывает океан. Тропа усеяна трупиками крабов, постепенно приобретающими крапчато-лососевый цвет, не свойственный им при жизни; со временем они и вовсе бледнеют до алебастрового. Вы можете увидеть мертвого окуня или двух, которых уже потрошат чайки. Там будут водоросли и коряги, иногда во впечатляющих грудах, и пряди веревок, бывших рыболовецкими сетями, — черные, желтые, бирюзовые, оранжевые. Однажды я нашел там обрывок чаячьего крыла — арфу из белых перьев — и отнес домой Кенни, радуясь не только тому, что мне попалась такая диковина, но и тому, что я могу притащить ее домой и моего возлюбленного не отпугнет эта жутковатая красота.

Тропа и пляж, к которому она ведет, по большей части облюбованы геями. Когда вы приблизитесь к берегу и дюны истают в широкую неглубокую впадину, вы увидите тропинки, извивающиеся в траве. В часы отлива они высыхают. На приливе вода здесь поднимается в половину человеческого роста. На этих тропинках, во всей этой низине летом царит оживление: для провинстаунских геев это пьяцца Сан-Марко. Мужчины идут на пляж и с пляжа. Мужчины бродят среди дюн, нежатся на небольших островках, образующихся среди приливных бассейнов, переходят их вброд или плавают там, где поглубже. Змеящиеся тропинки образуют замысловатую сеть лабиринтов, и если вы пойдете по ним в разгар прилива, то окажетесь по колено, а то и по пояс в мягко движущейся воде, окруженной с обеих сторон живой изгородью из высоких трав. Мужчины уходят в травы, чтобы заняться сексом, и, если вы не ищете секса с незнакомцами или не хотите видеть, как это делают другие, вам лучше избегать травяного лабиринта и идти прямиком на пляж; впрочем, даже если вы сторонитесь удаленных мест, вам все равно могут попасться двое, а то и больше мужчин, резвящихся у всех на виду. Не знаю, как другим, но лично мне в этих совокуплениях на фоне сияющего приливного пейзажа всегда видится нечто невинно-вакхическое — здесь больше естества, чем похоти. Они будто бы принадлежат другой версии мира — диковато-лесной, полуклассической, бесстыдной и необузданной. Будто бы они освободились от трудов и печалей, от страхов и даже от надежд, и им достался час или два, во время которых значение имеет лишь желание. Мне кажется, было бы здорово убедить мужчин, занимающихся сексом на болотах, носить меховые гетры с копытами, прикреплять ко лбу маленькие бугристые рога и выдувать из флейт грустные мелодии, пока они бродят по лабиринтам из воды и травы.

Когда вы пересечете дюны, преграждающие океан, то окажетесь на пляже, где вода почти всегда спокойна, поскольку Херринг-Коув расположен на внутреннем изгибе мыса и обращен не на восток, а к юго-западу. По международным стандартам Херринг-Коув — очень средненький пляж. Он относительно узок, и песок у воды обильно усыпан камнями, ходить по которым непросто. Новая Англия, даже в самых сибаритских своих проявлениях, обычно предполагает определенные трудности или неудобства; спелый плод здесь не упадет с дерева в вашу протянутую руку. Сами по себе камни красивы, если это хоть сколько-нибудь вас утешит. Гладкие, овальные, отшлифованные водой — самые симметричные из них напоминают скульптуры Ногучи. Если вы любите собирать морские камешки, должен вас предупредить: многие из них, пока не обсохли, переливаются невозможными оттенками охры, густого красного, насыщенного зеленого, но, высыхая, они теряют цвет. Я предпочитаю глянцево-черные, высыхающие до различных оттенков серого — от желто-серого до приятного молочно-серого, как след от мела на вымытой школьной доске. У меня на рабочем столе их целая плошка.

Летом южная часть пляжа принадлежит мужчинам. Практически никого, кроме мужчин, вы там не встретите. Они лежат группками на песке, разговаривают и смеются, слушают музыку. Они прогуливаются практически без одежды, и некоторые из них хороши собой, хотя сама идея дефилировать по песку, поигрывая мускулами, в надежде поразить воображение незнакомцев, осложняется наличием камней, которые во многом сводят на нет возможность сохранять царственное спокойствие даже несколько шагов подряд. В общем, вся эта затея с грациозными перемещениями по Херринг-Коув выглядит слегка комичной — в отличие, скажем, от прогулки по широкой песчаной магистрали пляжа на Файер-Айленде, где честолюбивые объекты вожделения проплывают с востока на запад и обратно, невозмутимые, как корабли на военном параде.

Если, выйдя на берег, вы свернете налево, то постепенно доберетесь до маяка на Вуд-Энде, а там и до Лонг-Пойнта. Если же пойдете направо, вскоре окажетесь у главного входа на пляж — того самого, где парковка. Чуть раньше начинается женский сектор.

Происходит стремительно преображение. Вот вы среди мужчин, лежащих на полотенцах (особо отважные экземпляры плещутся в холодной воде), затем минуете короткую промежуточную полосу смешанного пляжа, и вот уже берег заполнен почти исключительно женщинами.

Тот факт, что геи ходят на пляж в плавках и с полотенцем, а лесбиянки берут с собой все, что только способны унести, в Провинстауне считается трюизмом. Человек противится обобщениям (и подвержен им), но нельзя отрицать, что здесь, в женском секторе, гораздо чаще можно увидеть складные шезлонги, зонтики, кулеры, надувные плоты, резиновые сандалии для ходьбы по камням и все такое прочее. Женщины, расположившиеся на песке, в более-менее равной степени напоминают как домохозяек, так и амазонок. Поскольку я мужчина, каждый раз, проходя по их территории, я чувствую, что ступил в чужие владения — сафическое сообщество, в той же степени чудное и фееричное, и до такой же степени сосредоточенное на себе, как и стаи сатиров, бродящих по подтопленным тропам в дюнах. Обнаженная грудь здесь скорее норма, чем исключение, и для многих из нас это уникальная возможность осознать, что женская грудь — одно из самых многообразных человеческих чудес. Вот груди, упругие, как груши. Вот женщины, чьи груди — лишь едва заметные округлости плоти, куда менее приметные, чем грудные мышцы большинства мужчин, бездельничающих и резвящихся на пляже, с демонстративно выпирающими сосками цвета мускусной дыни, размером с кончик пальца. А вот царственные луны, тропически-розовые, с мраморными вкраплениями сине-зеленых прожилок, увенчанные низко посаженными ореолами цвета молочного шоколада. Женщины здесь гораздо чаще, чем мужчины, бросают мячи или летающие тарелки у кромки воды. С гораздо большей степенью вероятности они будут плавать с собаками. И, скорее всего, многие будут с детьми, которые начисто отсутствуют в мужском секторе. Женская часть пляжа — скопище детей всех рас, и с каждым годом их становится больше.

Если вы пойдете дальше, то пройдете мимо злополучной заасфальтированной насыпи, где расположены закусочная, уборные и душевые. Еще дальше — длинный участок пляжа, где преобладают гетеросексуальные семьи, обосновавшиеся в припаркованных домах на колесах и жилых прицепах. Некоторые кемперы и трейлеры оборудованы навесами, в тени которых сидят бабушки и дедушки, любуясь видом, или читая, или присматривая за грилями. Мужчины и женщины рыбачат с берега и часто, в ожидании поклевки, сидят на садовых алюминиевых стульях. Повсюду носятся дети. Люди в этой части пляжа более шумны, менее сексуальны и склонны к беспорядочным социальным связям. Секторы геев и лесбиянок в определенном смысле феодальны — каждый лагерь со всеми друзьями и любовниками, детьми и домашними животными замкнут в себе, заговаривать можно только со знакомыми, когда те проходят мимо, за чужаками наблюдать следует либо исподтишка, либо вообще никак. Хотя я уверен, что те гетеросексуальные семьи незнакомы между собой и, возможно, даже не общаются, они занимают настолько больше места с этими их кемперами, барбекюшницами и рыболовецкими снастями, с представителями трех или четырех поколений, что о сохранении разделительных линий не может быть и речи. В сравнении с геями и лесбиянками, расположившимися чуть выше, они иначе впряжены в свои жизни. Они напоказ обходительны со своими супругами, родителями и детьми, и поэтому, во всяком случае постороннему человеку, они напоминают скорее деревню — со всем тем, что в деревне подразумевается под общей целью. Кажется — хотя я сомневаюсь, что это действительно так, — будто какая-нибудь мать вполне может случайно вытащить из воды ребенка другой женщины, а какой-нибудь дед — небрежно перевернуть гамбургеры чужого сына, пока двое упомянутых мальчиков средних лет вытягивают из воды луфарей.