Читать книгу "Танцы на осколках - Дарья Вознесенская"

Пожалуй, было еще одно отличие. Эроимцы, в основном, рождались темноволосые и светлокожие, тогда как среди местных жителей оказалось множество блондинок и рыжих, с довольно загорелой кожей.

— Ох, они таки-ие… — Ливия каждый раз восхищенно закатывала глаза, когда видела особенно привлекательные мужские «особи». И так эффектно облизывалась, что эти самые особи замирали, будто их приморозили.

Она представлялась полной мне противоположностью. С укороченными прямыми волосами, которые она закалывала пышно назад, на манер девушек из торговых сословий, с крупными руками и формами, громогласная, несдержанная, очень подвижная и категоричная — и на вид совершенно невоспитанная. Девушка с самых низов, у которой вроде бы и не было судьбы лучше, чем стоять за прилавком. И нет же, пошла дальше… искренняя и добродушная настолько, что даже я не могла противиться её обаянию.

Как и прочие члены нашей пятерки. Если в первое время парни отшатывались каждый раз, когда она приближалась, то уже на подъезде к границе заглядывали ей в рот и смеялись над каждой шуткой.

Душа пятерки. Та и должна была быть такой.

Капитаном мы единогласно выбрали Кинтана Фигейреду. Невзрачный и равнодушный — на первый взгляд — к тому же бедно одетый, он обладал стержнем крепче, чем гора Делгад. Из крестьянской семьи, в которой ценилось умение ухаживать за скотиной, а не танцевать с кристаллами. Сильный достаточно, чтобы прервать путь собственного рода, а также обладающий совершенно невероятными способностями держать себя в руках и свои осколки — вместе.

На контрасте его друг Филипп Валверди выглядел невероятным обаятельным красавчиком. С мощным и гибким телом, правильными чертами лица, пронзительным взглядом и широкой улыбкой, за которой он… скрывал любые эмоции не хуже, чем Кинтан за маской спокойствия. Я мало знала о Филиппе, но точно помнила страшные слухи о его родителях — якобы их обвинили в ужасных преступлениях и казнили еще когда мальчик был совсем маленьким. Улица, приют, затем — академия ремесел и то только потому, что в нем открыли значимый дар… Так бы и остался в трущобах.

Еще один член нашей пятерки, тот самый Отавио Пиньял, которого то ли заманила, то ли заставила Ливия, был худым, зажатым и очень настороженным пареньком. Он никогда не высовывался и ничем мне не запомнился… никто даже не знал, откуда он — Отавио не общался ни с кем. И в этой поездке продолжал сидеть с краю — что кареты, что стола — уткнувшись в книжки, составлявшие, похоже, весь его багаж.

Да уж, каждый из нас мог служить отличной иллюстрацией к несуществующей книге странных судеб. Но больше нас объединяло то, что мы ни за что не собирались выпячивать собственные несчастья и особенности. Просто слишком взрослые для своих лет. И слишком гордые для того, чтобы просить о жалости кого бы то ни было.

— Потренируемся? — то ли спросил, то ли приказал Кинтан, когда нам дали целых полдня отдыха на одном из постоялых дворов.

С нами ехало несколько представителей академии, а также сопровождающие из дворца, слава Великим богам, незнакомые со мной. И они не раз и не два напоминали, что нам следует стать пятеркой на деле, а не на бумаге.

Мы кивнули и отправились на пустырь позади довольно большого дома, где быстро создали магические круги и вошли в Грани.

Тут-то я и поняла, что происходит что-то странное.

Нет, я различала Грани, могла двигаться и даже видела своих спутников магическим зрением. На удивление ярких и цельных внутри мира, что было возможно лишь для состоявшихся магов и сильных личностей. Но… я не могла ничего делать.

Любой мой жест — фальшь.

Любое действие и поворот лишь мешает.

Любой взмах — ничто!

Меня вышвырнуло из Граней настолько больно и жестко, что я упала на пыльную землю, задыхаясь и трясясь, как в припадке, а моя… четверка сама замкнула линию и повела свой танец без меня.

Я же встала на четвереньки, затем привалилась к каменной ограде и потерла лицо ладонями.

И… заглянула в свои осколки.

Обнаружив там только темноту.

— Тали?

Кинтан стоял, нахмурившись и глядя в упор, пытаясь высмотреть во мне то, что я и сама не понимала…

— Заболела, — пробормотала хрипло, — Похоже, лихорадка. Может и перенервничала из-за переезда. Мне надо побыть одной.

Дайте мне время! — завопила беззвучно, ужасаясь произошедшему. А потом сбежала — в прямом смысле. Все дальше и дальше, по тропинке к перелеску, окаймляющему небольшую деревню, где мы остановились. И только оставшись в одиночестве выдохнула и позволила себе прикоснуться к вскрытой этим танцем ране.

Снова и снова. Пока не осознала правду.

Магии почти не было. Ничего внутри меня… лишь жалкие крохи, что искрили на месте моих осколков. И я… лишилась её сама, похоже. По своей глупости. Всю отдав… своей иллюзии? Ведь других вариантов я и не могла представить.

Ужас сдавил горло. Я стояла растрепанная посреди цветущих деревьев и надсадно дышала, проникаясь тем фактом, что я теперь… да почти никто. Под чужим именем, в чужом государстве, убегающая от чужих желаний… с чужим телом и душой, которые незнакомы мне и неподвластны. Так навсегда? Или мне есть за что бороться?

Я вернулась в свою комнату в шоковом состоянии. Отмахнулась от Ливии и, быстро раздевшись, улеглась на кровать, пытаясь осмыслить произошедшее и просчитать все последствия.

Я ведь и правда не знала, насколько то, что я сделала дома обратимо. И насколько то, что я теперь могу — да почти ничего! — повлияет на мое пребывание в Одивеларе и на всю мою жизнь. Ведь теперь за мной не стояла моя семья, мое прошлое и род… Теперь и моей силы было не достаточно, чтобы считать себя способной хоть на какие свершения.

Теперь у меня были только мои рассуждения, которых явно недостаточно, чтобы найти свой собственный путь, телесная оболочка — пусть и привлекательная — и невинность, которую так жаждали использовать для корыстных целей. А то, чем я гордилась и что было со мной с рождения, я сумела уничтожить в один день. И дело-то даже не в обеспеченном будущем или желании показать всем собственные умения! Я лишилась собственного «я» — потому что я нигде не чувствовала себя такой настоящей, как во время танцев на осколках.

На протяжении дальнейшего пути я старательно избегала тренировок, придумав себе несуществующую болезнь — благо от эмоциональных качель и правда плохо выглядела. А сама часами выискивала в себе утерянное, надеясь, что все не так ужасно, как мне кажется.

И все больше впадала в отчаяние — потому что лишившись ног я уже не могла танцевать.

Мои спутники почти не трогали меня — понимали, что происходит что-то неладное, но даже Ливия списала это на общее волнение и мою «личную драму», как она объявила недоумевающим парням. Я видела, что их общение и совместный танец и правда становится все более ладным и искренним, и не могла не завидовать… И дошла до пика переживаний в поздний вечер, когда мы прибыли в маленький городок неподалеку от Академии Иллюзий.