Читать книгу "Тайны драгоценных камней и украшений - Екатерина Варкан"

Остались от того перстня только отпечатки на сургуче и воске. Но ни одного оттиска с кольца неизвестного нам пушкинского корреспондента (или корреспондентки), письма которого он читал, запершись в михайловском кабинете. Потому, что тот — для нас аноним — приказал письма сжечь, что поэт с грустью и неохотой сделал. Но вот об этом все-таки написал и к нам. Пронзительные строки «Сожженного письма» передают, как в огне плавилась на глазах поэта та самая сургучовая печать, а легкий дым уносил заветные черты и запахи. Как с горечью и отчаянием наблюдал за этим Пушкин.

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела…

Как долго медлил я, как долго не хотела

Рука предать огню все радости мои!..

Но полно, час настал: гори, письмо любви.

Готов я; ничему душа моя не внемлет.

Уж пламя жадное листы мои приемлет…

Минуту!.. Вспыхнули… пылают… легкий дым,

Виясь, теряется с молением моим.

Уж перстня верного утратя впечатленье,

Растопленный сургуч кипит… О провиденье!

Пушкин-палочник

Считать ли тросточку ювелирным украшением? Пожалуй. Если относиться к этому предмету, как любитель всякой роскоши князь Николай Борисович Юсупов, тростей разнообразных у которого было несколько десятков так уж точно, а может, даже и сотен. С изящными набалдашниками, украшенными черепахой, слоновой костью, эмалью, драгоценными камнями и металлами и, само собой, работы самых известных ювелиров. Говорят, что князь специально заказывал трости под сюртук, жилет и даже шейный платок.

У Пушкина тросточек насчитывалось, конечно, не столько, сколько у Юсупова. Но несколько все же было. Кстати, поболе, чем у некоторых знаменитых французских денди. «У меня бабья страсть к этим игрушкам», — вспоминал слова Пушкина граф Владимир Александрович Соллогуб.

Самая известная пушкинская трость связана с семейным приданием — в набалдашник вставлена пуговица Петра I, якобы полученная от императора его прадедом арапом Ганнибалом. Это фамильная реликвия. Еще одна массивная палка — с надписью на рукояти из слоновой кости: «А. Пушкин». И третья — с великолепным аметистовым набалдашником. Все их сегодня вам покажут в музее на Мойке в Петербурге.

Пушкин относился к трости не только как к вещи, мужчину украшающей. Очевидно, она имела для него даже прикладное значение. Все друзья припоминают его прогулки в Москве ли, Петербурге и Пушкина, легко вертящего тросточку в руке. Чаще говорят о тяжеленной чугунной палке. (Эта трость находится в музее-заповеднике «Михайловское».) Вот такой вот Пушкин-палочник. Поэт объяснял: мол, упражнение это для укрепления кисти правой руки, чтоб не промазать во время дуэли. Стрелял он действительно отменно. Рассказы о его блестящем владении огнестрельным оружием ходили еще во время его южной «ссылки». В Михайловском же, вспоминали его дворовые, любил поутру по картам, что на погребе крепились, пострелять. Как проснется, высунется из окошка по пояс и давай палить. Нравилось ему и бить по воронам влет. В фехтовании, если про укрепление руки и про дуэли, он, кстати, тоже отличался большими успехами. Был чуть не лучшим фехтовальщиком в Лицее. Так что его упражнения с палками можно рассматривать как род физкультурных занятий, дань которым отдавала вся дворянская молодежь того времени.

Так вот, если принять палку за спортивный снаряд, не грех уделить пару строк пушкинским спортивным увлечениям. Пушкин был изрядным спортсменом. Это сегодня знает каждый школьник. Его увлекала и верховая езда. Правда, будучи мнительным, он все-таки опасался прогулок верхом после того, как знаменитая петербургская гадалка Кирхгоф предсказала ему смерть от белого человека или белой лошади. Лучше б он белых людей боялся, блондином ведь был Дантес. Но это нам теперь известно, что было тогда ему лучше делать. Словом, дворянское многоборье было доступно Александру Сергеевичу Пушкину. Замечен он был в увлечениях интеллектуальными видами спорта. Играл, например, на бильярде — часто один, в Михайловском. В шахматы — с Натальей Николаевной. Порой ему даже приходилось у нее выигрывать. Карты же, как спортивная игра, были менее ему доступны. Не каждый садился с Пушкиным за ломберный стол, чтоб не обидеть великого современника. Залогом его карточных побед мог бы стать камень александрит, который и есть талисман всех карточных игроков, спасающий от проигрыша. Однако в те годы александрит еще не был известен. (Александрит открыт на Урале в конце 30-х годов XIX века и назван в честь наследника российского престола Александра Николаевича.) И Пушкин проигрывал. Но вот другой камень — аметист, вставленный в набалдашник его трости, верно, сохранил его от другого дурного пристрастия, повсеместно укорененного в среде провинциального русского барства. Именно аметист оберегает тех, кто невоздержан, от пьянства. В переводе с древнегреческого аметист — неопьяняющий. Даже цвет камня напоминает цвет разбавленного вина, считали древние, верящие в аметистову спасительную силу. Пушкин выпить, конечно, умел и был замечен в грандиозных кутежах, особенно по молодости, но запойным пьяницей так никогда и не сделался, хоть двоюродный дед его Петр Абрамович Ганнибал, проживавший по соседству от Михайловского в Петровском, имел винокуренный заводик, сам готовил наливки и частенько зазывал Сашку на «рюмку алой».

Аметист брали с собой в поездки, он считался также знаком доброй дороги и обеспечивал легкий путь. В те годы это было тоже весьма актуально. Дороги никуда не годились, а ездил Пушкин много. И в молодости, удаленный из Петербурга за вольные проделки — в поисках вдохновения и любовных приключений. И в зрелости — так вообще исколесил Поволжье и Южный Урал, добывая достоверные знания для своих документальных трудов об истории российского государства. Путешественники утверждают, что аметист меняет цвет и становится тусклым, если впереди непогода — дождь или ураган. Он же управляет и ветрами. Такие сведения всегда важны путнику в дальней дороге. Еще аметист гонит дурные мысли, что частенько лезут в голову, а также помогает его обладателю противиться влиянию наговора, сглаза, очарования, отравления, что вполне пришлось бы Пушкину по вкусу. Аметист холодит руку, и если долго гладить камень, он успокаивает. Словом, аметист очень благотворно влияет на раздражительных и вспыльчивых людей. Так что порой и аметист успокаивал пушкинский поэтический нерв.

Этот необыкновенный камень имеет и другие ценные достоинства и необычные свойства. Некоторые образцы его преломляют свет так, что при определенном угле зрения в лиловом камне вспыхивают красные искры. По поверьям, эти красные сгустки — якобы кровь неубитых врагов. Такая история могла бы понравиться некровожадному, но памятливому Пушкину. Да и кто ж откажется крепко держать в собственной руке своего врага, не причиняя ему никакого физического вреда?

Пожалуй, соблазнительно.

Смотрите, как умрет генерал ваш!

«Граф впервые показал мне новый золотой перстень с черною кругом эмалевою полосою и с медальоном, с рельефным на нем портретом императора Александра, которого он любил до невозможности. Перстень этот был прислан ему императрицею Марией Федоровной», — вспоминал Александр Павлович Башуцкий, который состоял адъютантом при петербургском военном генерал-губернаторе графе Михаиле Андреевиче Милорадовиче. Припомнил он и то, как известный своей сентиментальностью боевой генерал умилительно смахивал слезу во время этой волнительной повести. Дело происходило в начале декабря 1825 года, а кольцо, о котором речь, — траурное, заказанное императорской семьей Романовых в память скоропостижно скончавшегося 19 ноября в Таганроге Александра I.