Читать книгу "Змеиный король - Джефф Зентнер"

Она встала, схватила его за руку и резко развернула на спину. Попыталась заставить свой голос не дрожать, но это ей удавалось плохо. Ткнула указательным пальцем в его голую грудь.

– Ладно. Знаешь что? Ты ведешь себя паршиво. Ты несправедлив ко мне, и меня это бесит. А если думаешь, что я просто позволю тебе утонуть и не попытаюсь тебе помочь, то ты ошибаешься. Сегодня я дам тебе побарахтаться во всем этом, потому что иногда так нужно, но поверь: я заставлю тебя выполнить данное мне обещание. И мы починим порванную струну на твоей гитаре. Уяснил?

– Отлично. Просто уйди.

– Тебе сейчас плохо и больно. Но мне будет больнее в сотни, в миллионы раз, если с тобой что-то случится.

Дилл не ответил. Только молча повернулся на бок. Лидия смотрела на него, подыскивая напоследок правильные слова, что-нибудь, способное все исправить: идеальную шутку, остроумную реплику, глубокомысленное изречение. Но на сей раз она ничего не могла придумать. Тогда она повернулась и вышла. Еще мгновение постояла в гостиной, сжимая кулаки, делая глубокие вдохи и пытаясь не расплакаться. Когда она закрывала за собой входную дверь дома, у нее было такое ощущение, словно она замуровывает камнем вход в склеп.

* * *

Она лежала на своей кровати в полном изнеможении. Ее тело было словно налито свинцом. В школе сегодня был отвратительный день. Все было ужасно. Чтобы успокоиться, она уже собиралась включить свою любимую музыку – видео Дилла – и тут осознала, что и там у нее непорядок. Дилл терпеть не мог писать сообщения, потому что на его древнем телефоне-раскладушке это было жутко неудобно делать. Но она все равно ему написала, оттого что звук его потухшего голоса причинял ей боль. «У меня был худший день, и мне нужно знать прямо сейчас, что по крайней мере с тобой все в порядке, или я начну кричать и крушить все вокруг».

Через несколько секунд: «Кажется, я в порядке».

35

Дилл

Но он был не в порядке. Несмотря ни на что, тьма завладевала им. День за днем яд проникал все глубже, и он задыхался. Сон не помогал. Он никогда не просыпался отдохнувшим. Ему снились змеи. Он грезил о том, как поднимал их, позволял им обвиваться вокруг его рук и шеи, носил на себе их кожу, их головы и зубы; неухоженный, бородатый, смердящий; пустой остов. Ему снилось, как на улице он проходил мимо Лидии, приехавшей погостить домой на каникулы, и просто смотрел на нее своими безжизненными глазами. Они ничего не говорили друг другу. Трэвис тоже являлся ему во снах, они строили планы жить вместе и поставить рядом свои столы, а потом он просыпался и несколько секунд не мог понять, был это сон или нет. Ему снилось, как Лидия объявляет ему, что никуда не уедет. А проснувшись, он оказывался еще на один день ближе к потере того единственного, что у него осталось.

Лидия смотрела на него с таким лицом, как будто знала, что он ускользает, исчезает у нее на глазах, как туман в лучах утреннего солнца, и ничего не могла с этим поделать. Поэтому он проводил почти все время в одиночестве, не перезванивал ей. Когда он был рядом с ней – осознавая, что с каждой секундой ее отъезд все ближе, – ему становилось только хуже. А если они были вместе, она везла его посмотреть на поезда, но он больше не мог выносить их бурлящую силу, их энергию: у него не находилось для нее места.

Его мама пыталась достучаться до него посредством Писания, напоминая ему об испытаниях, выпавших на долю Иисуса. Это не работало, к тому же времени у нее было немного.

Все казалось беззвучным, бесцветным. Звуки достигали его ушей будто через толстое шерстяное одеяло. В нем больше не было музыки. В те редкие моменты, когда он садился что-нибудь написать, все заканчивалось лежащей перед ним пустой страницей. Пальцы не могли вспомнить, как играть аккорды. Голос оставил его. Лидия показывала ему все возрастающее число лайков и просмотров его видео, но и это не имело эффекта.

У еды не было вкуса. Все, что он ощущал, – всепроникающее и всепоглощающее отчаяние, как сажу на языке. Дилл перестал ходить на встречи с психологом.

Он шел по жизни словно призрак. Сам факт существования казался ему неправильным, раздражающим, некомфортным. Скрежет ногтей по школьной доске. Машина, которая едет без масла. Шестерни трутся друг о друга с лязганьем, ломая зубья, разрушаясь, сгорая, изнашиваясь.

Каждый день Дилл вставал и ехал в школу с Лидией. Их поездки проходили в основном в тишине, только порой Лидия пыталась его разговорить. Он считал минуты до окончания уроков, не в состоянии сосредоточиться. Ходил на работу и выполнял задачи как в какой-то полудреме. Потом возвращался домой и ложился спать – настолько рано, насколько это вообще было возможно, чтобы только не сталкиваться с матерью. Она понимала, что теряет его. Он видел это по ее лицу, что тоже причиняло ему боль. Он знал, что она за него молится, и ему не хотелось становиться еще одной молитвой, оставшейся без ответа.

А более всего над ним довлел сокрушающий груз судьбы, косное убеждение в том, что им движет какой-то древний, предопределенный сценарий, закодированный у него в крови, встроенный в структуру его имени, нечто ужасное и неизбежное.

* * *

Однажды утром в конце марта Дилл проснулся и задумался о том, будет ли он когда-нибудь счастлив. День, по крайней мере, был солнечным. Все вокруг зеленело и оживало, контрастируя с пустотой у него внутри.

Он пошел в парк Бертрам, посмотреть на поезд. Ждать пришлось долго. Потом он отправился на Колонну. На нем была его любимая одежда, та, что выбрала для него Лидия.

Дилл сел, прислонившись спиной к собственноручно сделанной надписи – перечню того, что когда-то любил. Закрыл глаза и, ощущая тепло солнца на лице, смотрел на световые узоры под закрытыми веками. Он думал о том, что теряет, есть ли у него хоть одна причина остаться. Нет.

Будет ли она скучать по нему так, как он скучал бы по ней? Вероятно, нет. Простит ли за то, что нарушил обещание? Дилл на это надеялся.

Увидит ли он Трэвиса? И на это Дилл тоже надеялся.

Будет ли родителям его не хватать? Возможно, его зарплаты, но не его самого.

Он думал о том, могло ли все сложиться иначе, если бы у него было больше веры, другое имя или если бы он родился при других обстоятельствах. Он не знал.

Он думал о том, почему Господь его оставил. На этот вопрос у него ответа не было. Заметит ли Он то, что Дилл намеревался совершить? Оскорбит ли Его это? Диллу было все равно.

Он посмотрел на воду и вспомнил, как его крестили в этой реке.

* * *

Ему восемь лет, он одет в белую рубашку и черные строгие брюки. И то и другое ему очень велико. Отец сказал ему, что он идет по стопам Иисуса, которого Иоанн Креститель крестил в реке Иордан. И Дилл счастлив следовать за Иисусом, но еще счастливее оттого, что отец им доволен.

Отец говорит, что таинство крещения символизирует собой смерть, погребение и воскрешение, что он очистится от грехов. Звучит здорово, хотя отчасти Дилл осознает, что у него было не так уж много времени, чтобы грешить.