Читать книгу "Лисянский - Иван Фирсов"

— Вы, сударь, пьяны, и с какой стати я вам должен повиноваться? — ответил Резанов.

— Ежели не подчинитесь, приказано силой вас выволочить, — нагло сказал Ромберг и вышел.

В который раз за время плавания Резанов почувствовал себя неуютно… Одно стало ясно — пришло время объясниться раз и навсегда, и он нехотя вышел на палубу. Не глядя на столпившихся, Резанов вплотную приблизился к Крузенштерну.

— Вы постоянно кичитесь, что вы начальник экспедиции, — хмурясь, сказал Крузенштерн, — так потрудитесь сие доказать в присутствии господ офицеров и экипажа.

— Ваша неучтивость и то, что вы прислали ко мне пьяного офицера, не делает вам чести. — Резанов обвел взглядом всех присутствующих. — Да будет всем известно, что я назначен повелением государя нашего, и вы, сударь, это прекрасно знаете…

Резанов хотел уйти, но к нему подскочил, размахивая кулаками, всклокоченный поручик Толстой. Его остановил Головачев.

— Думается, — обратился он к Крузенштерну, — что все это недостойно, Иван Федорович.

— Опять вы со своими нотациями, — оборвал его недовольный Крузенштерн, — ваши суждения оставьте при себе. А ваши полномочия, — обратился он к Резанову, — я прошу подтвердить необходимыми бумагами.

Крузенштерн лукавил. Он прекрасно знал о решении Александра I. Еще в Кронштадте ему сообщил Резанов о высочайшей воле. Правление компании в инструкции ему, Крузенштерну, писало о Резанове, что «уполномачивая его полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке», обязывало Крузенштерна: «Вы не оставите руководствоваться его советами во всем».

Посланник понял, что развязка наконец-то приблизилась. Он принес из каюты бумаги и обратился к Крузенштерну:

— Указ подписан государем, прошу снять шляпы…

Крузенштерн, а за ним и остальные нехотя обнажили головы.

— «Избрав вас на подвиг, пользу Отечеству обещающий… — торжественно начал Резанов, а когда закончил, стало ясно, что он действительно назначен начальником вояжа. — Сим оба судна с офицерами и служителями поручаются начальству Вашему»…

Объяснение состоялось, но облегчения оно не принесло. Резанов не выходил из своей каюты до самого Петропавловска.

За два дня до выхода в море на борт «Невы» поднялся посланец от королевы острова. Накануне моряки гостили на берегу у королевской четы. Лисянский все время поглядывал на молодую невестку, жену сына короля, почитаемую островитянами за божество. Видимо, командир «Невы» также приглянулся женской половине. «Поутру, — делился впечатлениями Лисянский, — пришел от королевы нарочный, сказать мне, что если я пришлю свое гребное судно, то она со своими родственниками охотно посетит наш корабль «Нева», прибавив, что на лодках островитян ездить им запрещено. Это сделано, кажется, для того, чтобы неприятель не мог увезти столь знатных особ. Я тотчас отправил к берегу ялик и перед полднем имели мы удовольствие видеть на своем корабле королеву, ее дочь невестку и племянницу. Мы угощали их по возможности и, одарив, отправили всех назад.

Как сама королева, так и другие были покрыты желтой тканью и намащены кокосовым маслом, которое хотя и придает телу большой лоск, но пахнет весьма неприятно.

Молодые женщины все недурны, а особенно невестка, или мать того ребенка, которого островитяне почитают божеством. Она дочь короля, владеющего заливом Гоуме, и называется Ана-Таена. Между ее отцом и свекром происходила почти непрестанная война как на суше, так и на море. Но с того времени, как сын короля Катонуа женился на дочери короля залива Гоуме, война на море прекратилась, потому что невеста была привезена по воде. Если, по каким-либо неприятным обстоятельствам, она принуждена будет оставить мужа и возвратиться к родителям, то война, которая продолжается нынче только на суше, может возобновиться и на воде. Напротив, если она умрет в этой долине, то последует вечный мир. Этот договор так понравился островитянам, что все они единодушно признали виновницу общего покоя за богиню и, сверх того, положили почитать и детей ее божествами».

Не оставляет Лисянский без внимания и духовную жизнь островитян. «Судя по тому, что у нукагивцев есть жрецы, они должны иметь и веру, но в чем она состоит, неизвестно», — сделал вывод мореплаватель. Подметил он суеверие и веру в привидения местных жителей. «Верят существованию нечистых духов, которые будто бы иногда приходят к ним, свистят и страшным голосом просят пить кавы и есть свинины. Никто из жителей не сомневается, что ежели сии требуемые нечистыми духами вещи поставятся посреди дома и чем-нибудь покроются, то, конечно, через некоторое время они совершенно исчезнут».

Покидая остров Нукагиву, Лисянский увозил для своей коллекции большой баул с утварью — оружием, женскими украшениями, примитивной одеждой, орудиями труда и музыкальным инструментом — океанской раковиной.

За время стоянки он успевал скрупулезно проводить астрономические и гидрографические наблюдения и в итоге составил прекрасную карту Маркизовых и Вашингтоновых островов.

…На рассвете 17 мая «Нева», стоявшая мористее, снялась с якоря, используя береговой бриз, медленно двинулась к выходу из бухты. Как это бывает часто в закрытых гаванях, окаймленных горами, ветер внезапно стих.

Лисянский взглянул на вымпел, лениво шевеливший косицами, вызвал квартирмейстера Семена Зеленина.

— Катер с верпом изготовлен. Спустите ялик, буксируйте катер на ветер и отдавайте первый верп, — командир указал на выход из бухты. — Затем мы подтянемся, завезете другой верп и так помалу будем вытягиваться из бухты.

Решение оказалось своевременным. В бухте оказалось сильное подводное течение, и шлюп медленно дрейфовало к берегу. Оттянувшись на верпах, Лисянский заметил, что «Надежду» быстро дрейфует к берегу. Схватив рупор, он крикнул Зеленину:

— Гребите на катере к «Надежде», подайте буксир и помогите, самостоятельно они не выберутся!

Помощь пришла вовремя: за кормой «Надежды» показался бурун, течение все быстрее увлекало шлюп к берегу. К вечеру «Нева» выбралась на верпах из бухты, и легкий ветер наполнил марселя. Катер и ялик поднимали на борт в сумерках.

Командир обвел прощальным взглядом исчезающий в сумерках силуэт острова. Вспомнил первую встречу с Нукагивой, скалистые утесы открытой им губы на восточном побережье острова. Он дал ей имя — губа Готышева.

Правда, якорная стоянка в этой, довольно вместительной бухте, по его мнению, небезопасна — она плохо защищена от восточных ветров, господствующих в этих местах. «Нева» обошла Нукагиву под всеми меридианами. Он старательно описывал приметные места и подходы к острову. Кажется, особо опасных рифов и отмелей нет. Шлюп временами проходил в нескольких кабельтовых от обрывающихся в океан скалистых берегов. Всего неделю простояли у берегов острова, но успели увидеть много и сделать немало… Вместе с штурманом Калининым командир тщательно промерил глубины и составил план бухты Тай-о-Гайя, в которой они стояли на якоре. Определил лучшую якорную стоянку под прикрытием юго-восточного мыса. Глубины там — 25 метров и отличный грунт для якоря — песок с илом. Успел сделать промеры глубин и составить план соседней бухты в губе Жегуа… Тем, кто придет сюда после него, будет легче…