Читать книгу "Рыбаки - Чигози Обиома"

— Да, — ответил он. — Но мы останемся здесь, пока не убедимся, что они не вернутся. Вдруг через забор перелезут и войдут в дом, или… — Он вдруг умолк, словно прислушиваясь к чему-то. Потом сказал: — Переждем.

И мы остались под кроватью. Мне невыносимо хотелось писать, но я не собирался огорчать Обембе и заставлять его бояться.

* * *

В следующий раз к нам в ворота постучались через час или около того. Вслед за тихими ударами послышался знакомый голос отца, он звал нас, спрашивал, дома ли мы. Тогда мы выбрались из-под кровати и принялись отряхиваться от пыли.

— Быстрей, быстрей, открой ему, — торопил меня брат, устремляясь в ванную — промыть глаза.

Когда я открыл ворота, отец взглянул на меня с широкой улыбкой. На нем были кепка и очки.

— Вы, что спали? — спросил отец.

— Да, папа, — ответил я.

— О, боже правый! Мои мальчики совсем обленились. Ну, скоро все изменится, — весело проговорил он, входя в дом. — А зачем вы все замки позакрывали? Дома же сидите.

— Сегодня ограбление было, — сказал я.

— Посреди дня?

— Да, папа.

Когда я вернулся в дом, отец уже прошел в гостиную и поставил портфель на стул. Разуваясь, отец говорил с Обембе, державшимся позади. Брат спросил:

— Как поездка?

— Отлично, просто отлично, — сказал отец с улыбкой. Не улыбался он уже очень давно. — Бен сказал, в районе кого-то ограбили?

Обембе стрельнул взглядом в мою сторону и кивнул.

— Ого, — произнес отец. — Ну, как бы там ни было, у меня для вас, дети, хорошие новости. Однако сперва вопрос: ваша мать оставила в доме что-нибудь поесть?

— Утром она пожарила ямс, наверняка и на тебя приготовила…

— Твоя порция в тарелке, — закончил мою мысль брат.

Голос у меня задрожал, когда на улице взвыла сирена, и меня снова накрыло страхом, что придут солдаты. Отец заметил это и стал присматриваться ко мне, затем к Обембе — ища то, чего сразу не разглядел.

— Вы как? С вами все хорошо?

— Мы вспомнили Ике и Боджу, — ответил брат и расплакался.

Некоторое время отец слепо смотрел на стену, затем поднял взгляд и сказал:

— Послушайте, вы оба должны оставить все это в прошлом. Вот почему я так стараюсь: занимаю деньги, ношусь туда-сюда — делаю все возможное, чтобы переправить вас в новое место, где ничто не будет напоминать о них. Взгляните на мать, взгляните, что с ней произошло. — Он указал на стену, словно там и стояла наша мать. — Эта женщина настрадалась. А почему? Из-за любви к своим детям. Любви к вам, ко всем вам.

Отец замотал головой.

— Поэтому прошу вас: прежде чем что-либо сделать, что угодно, подумайте о ней. О том, чем это для нее обернется. И только потом — только потом! — принимайте решение. Я не прошу вас думать обо мне. Подумайте о матери. Слышите?

Мы кивнули.

— Хорошо, а теперь принесите поесть. Я что угодно съем, даже остывшее.

Я отправился на кухню, на ходу обдумывая слова отца. Принес ему тарелку жареного ямса с яичницей и вилку. На лице отца вновь появилась широкая улыбка, и за едой он рассказал, как получал для нас заграничные паспорта в лагосском иммиграционном бюро. Он даже отдаленно не представлял, что корабль его потонул и все добро — карта желаний (Икенна=пилот, Боджа=юрист, Обембе=доктор, я=профессор) — пропало.

Затем отец достал пирожные в блестящих обертках и бросил нам по одной штуке.

— А знаете, что главное? — произнес он, роясь в портфеле. — Байо уже в Нигерии. Я звонил вчера Атинуке, и мы с ним поговорили. На следующей неделе он приедет сюда и отвезет вас в Лагос получать визы.

На следующей неделе…

Возможность уехать в Канаду вновь показалась такой реальной, что я приуныл: ждать до следующей недели было слишком долго. Мне так хотелось уехать. Я думал, мы соберем вещи и переберемся в Ибадан, переждем в доме мистера Байо, а когда визы будут готовы, то сразу оттуда и отправимся в путь. Никто бы не выследил нас в Ибадане. Так хотелось предложить это отцу, но я боялся реакции Обембе. Впрочем, позднее, когда отец, поев, лег вздремнуть, я рассказал о своих мыслях брату.

— Мы так себя выдадим, — возразил Обембе, не отрываясь от книги, которую читал.

Я тщетно попытался придумать ответ.

Брат покачал головой:

— Слушай, Бен, не надо, не мучайся. И не волнуйся, у меня есть план.

Вечером вернулась мать и сообщила отцу новости: в районе обыски, а на улицах толкуют о мальчишках, удочками убивших Абулу. Отец спросил нас, почему мы не рассказали ему об этом.

— Я думал, ограбление важнее, — ответил я.

— К нам приходили? — спросил он, строго глядя на нас из-за стекол очков.

— Нет, — ответил Обембе. — Я спал меньше Бена, но ничего не слышал — только как ты приехал.

Отец кивнул.

— Должно быть, он хотел что-то напророчить этим мальчишкам, и те дали ему бой, испугавшись, что предсказание сбудется, — сказал он. — Жаль, что в этого человека вселился такой дух.

— Наверное, так все и было, — согласилась мать.

Весь вечер родители говорили о Канаде: отец поведал матери о поездке с не меньшим пылом, чем нам, а у меня жутко разболелась голова. К тому времени как я отправился спать — раньше всех, — мне стало так дурно, что я приготовился распрощаться с жизнью. Желание перебраться в Канаду разгорелось с неистовой силой, я готов был уехать даже без Обембе. Оно жгло меня еще долго, даже после того, как отец уснул, развалившись в кресле и громко храпя. Спокойствие и уверенность покинули меня, их место занял леденящий душу страх. Я боялся, что нечто, чего я еще не мог угадать, но что уже чуял, — произойдет еще до конца этой недели. Вскочив, я растолкал брата. Он лежал, укрывшись враппой, но явно не спал.

— Обе, надо все рассказать родителям, чтобы отец увез нас, спрятал в Ибадане, у мистера Байо. Чтобы мы смогли через неделю уехать в Канаду.

Я выпалил все, точно заученный текст. Обембе выбрался из-под враппы и сел.

— Через неделю, — пробормотал я, задыхаясь.

Брат не ответил. Он смотрел на меня, словно не видя, а потом снова лег и скрылся под враппой.

* * *

Где-то посреди ночи, задыхаясь и обливаясь потом, все еще чувствуя головную боль, я услышал:

— Бен, проснись, проснись.

Меня растолкали.

— Обе, — ахнул я.

Первые несколько секунд я его не видел, но потом разглядел, как он носится по комнате, выгребает вещи из шкафа и складывает их в сумку.

— Вставай, идем. Надо уходить, этой же ночью, — сказал он, размахивая руками.