Читать книгу "Я свидетельствую перед миром. История подпольного государства - Ян Карский"

Наконец на шестой день девушка снова пришла и принесла сигареты и фрукты. Мы прибегли к той же тактике, что и первый раз. Я притворился, что не могу говорить, девушка наклонилась ко мне.

— Они всё знают, — прошептала она. — Тебя наградили Крестом храбрых[94].

Она сделала вид, что поправляет мне подушку, и опять зашептала, не глядя на меня:

— Я положила тебе под подушку капсулу с цианистым калием. Это мгновенная смерть. Но умоляю тебя, прибереги ее на самый крайний случай.

Я поблагодарил девушку взглядом.

После ее ухода я ощутил себя полным решимости и отваги. Теперь, что бы ни случилось, я вооружен. Яд был волшебным талисманом, я мог не бояться самого худшего: того, что не выдержу пыток, сломаюсь и выдам товарищей. При первой возможности я добрался до туалета и тщательно спрятал крохотную капсулу. Для этого девушка оставила мне кусочек пластыря телесного цвета, который я закрепил, как делают в таких случаях узники, в промежности.

Чувство облегчения было так велико, что я даже не очень расстроился от того, что не узнал, каким образом меня собираются вызволять. Чтобы не показаться неблагодарным и слишком требовательным, я сдержался и не стал задавать девушке вопросы, которые вертелись у меня на языке. Между тем все началось неожиданно быстро.

В тот же вечер пришел уже знакомый мне врач с конопатой физиономией, как я подумал, для обычного осмотра. Закончив, он посмотрел на меня долгим взглядом, словно оценивая мои шансы на выздоровление. И вдруг нормальным голосом, с легкой смешинкой медленно проговорил:

— Ну вот, сегодня ночью вас освободят…

Я подскочил, как ужаленный, сел и возмущенно прошипел:

— Вы сошли с ума! Не говорите так громко. Охранник услышит. Он отошел, но всего на минуту, может, пошел попить. Осторожней, бога ради!

Доктор засмеялся:

— Не беспокойся. Мы его подкупили. Пока я тут, он не вернется. Все устроено. В полночь я подойду к дверям палаты и закурю сигарету. Это сигнал. Тогда ты быстро разденешься и спустишься на площадку между вторым и первым этажом. Увидишь там на подоконнике розу. Прыгай из этого окна. Внизу будут люди. — Он сделал паузу. — Все понял?

У меня бешено билось сердце.

— Да, отлично понял, — сказал я и, сосредоточившись, повторил все инструкции.

Он улыбнулся и дружески потрепал меня по плечу:

— Главное — не волнуйся. Все рассчитано, все пройдет гладко! Удачи.

Он подмигнул мне и вышел[95].

Более трудной задачи нельзя было придумать. Какое там «не волнуйся»! Меня терзали тысячи сомнений. Я лихорадочно раздумывал, какие меры предосторожности принять, какие осложнения могут возникнуть. Не спускал глаз с вернувшегося на свой пост охранника. Может, он только притворился продажным, а на самом деле это ловушка для меня и моих товарищей? Он кажется таким твердокаменным нацистом! И только когда он повернулся ко мне лицом, я успокоился на этот счет. На губах его блуждала довольная улыбка.

Незадолго до полуночи охранник сделал вид, что крепко заснул. Уронил голову на грудь и звучно храпел. Как только пробило полночь, в дверях темной тенью показался доктор. Он вытащил из кармана сигарету, нарочито медленно закурил и ушел. Я быстро осмотрелся и прислушался. Никакой опасности — со всех сторон раздавалось мерное дыхание, кто-то ворчал во сне. Я выскользнул из постели, снял больничную пижаму, спрятал ее под одеяло. Потом отлепил и зажал в руке капсулу, готовый в случае провала проглотить ее. Нагишом на цыпочках выбежал в длинный темный коридор и тут немного растерялся: стоя между двух совершенно одинаковых лестниц, я не мог определить, с какой стороны фасад больницы, а с какой задний двор. Меня охватила тревога, но тут я почувствовал спиной струю холодного воздуха и спустился на пол-этажа. Нужное окно оставили открытым, видимо, тот, кто устраивал побег, предвидел, что я не смогу открыть его без посторонней помощи. Я подошел к окну и чуть не задохнулся от радости, увидев на полу розу — ее сдуло с подоконника. Безуспешно попытавшись что-то разглядеть в темноте, я кое-как залез на подоконник и посмотрел вниз.

— Что ты медлишь! Прыгай! — услышал я чей-то голос, глубоко вдохнул и прыгнул.

Секунда — и я очутился в крепких объятиях. Несколько пар рук подхватили меня у самой земли. Кто-то протягивал брюки, кто-то — рубашку и куртку.

— Быстро! — командовали мне. — Одевайся. Нельзя терять ни минуты. Бежать можешь?

Я кивнул без особой уверенности. Все, включая меня, были босиком. Мы побежали по аллее к ограде. Кто мои спасители, из какой они организации — я не имел ни малейшего представления. Перед оградой мы, запыхавшись от бега, ненадолго остановились.

— Значит, так, — начал один из спасителей. — Самому тебе не перебраться. Первым полезу я. Потом вы подсадите его, а я перетащу.

Он ловко перемахнул через ограду. Мы сделали все, как он велел, и, сам не знаю как, я тоже очутился по ту сторону ограды. Мы снова побежали — на окраину города, стараясь держаться вдали от мощеных улиц. Босые ступни горели и болели, кололо в боку, я задыхался, казалось, вот-вот разорвутся легкие. В конце концов я споткнулся, полетел носом вниз и растянулся на земле, судорожно дыша.

— Погодите немножко, — сказал я. — Дайте отдышаться.

Но не успел договорить, как один из спасителей, здоровенный парень, нагнулся и взвалил меня себе на спину, как мешок с картошкой. Наверно, я сильно отощал, потому что он без малейшего усилия нес меня через лес[96].

Мы долго шли под покровом глубокой ночи. Наконец один из членов группы облегченно вздохнул и сказал тому, что нес меня:

— Здесь, я думаю, можно передохнуть.

Здоровяк положил меня на пригорок под деревом. Я прислонился к стволу, пытаясь очухаться.

— Курить хочешь?

Я отказался — от дыма я уж точно отдам концы.

— Дальше сможешь идти сам? — спросил здоровяк.

— Вряд ли. Еще далеко?

Вместо ответа он снова одним рывком закинул меня себе на спину. Мои спасители ровным быстрым шагом шли еще с четверть часа, пока не выбрались из леса на открытое пространство. Вынырнувшая из облаков луна осветила речку, я увидел слабый серебряный блеск на воде[97]. Все опять остановились, здоровяк поставил меня на землю. Его сосед вложил пальцы в рот и издал короткий пронзительный свист. Тут же из зарослей выскочили двое. Один с пистолетом, другой с немецким штыком, лезвие которого зловеще сверкало в лунном свете. Оба подошли к нам, изрыгая проклятия в адрес Гитлера и отпуская колкости по поводу «хлипких интеллигентов» — вечно с ними приходится возиться. После короткого общего совещания те двое куда-то удалились, а мы пошли гуськом вдоль берега, вслед за здоровяком. Минут пять шли, по щиколотку в грязи, и наконец перед нами возникла темная фигура.