Читать книгу "Я прошел две войны! - Владимир Першанин"

Филин внушал мне наибольшее отвращение. Невысокого роста, с большой головой и покатым узким лбом, он был крепок физически. Широкие плечи, длинные мускулистые руки и растопыренные пальцы – все это покрыто сплошной татуировкой.

Ходили слухи, что по пути сюда Филин задушил молодого солдата из штрафников и забрал его теплые вещи. Я с ненавистью размышлял о том, что Филин, Самарай и другие уголовники из верхушки будут прятаться за нашими спинами, когда мы пойдем в атаку.

На склад привезли оружие и собирались его раздавать штрафникам. Если сказать точнее, то именовались мы «бойцами переменного состава». Вечером было построение роты. Если глянуть со стороны, то мы выделялись лишь отсутствием знаков различия. Вымытые, побритые, в шинелях, ботинках с обмотками (реже – в валенках), в шапках с красноармейскими звездочками, бойцы стояли ровным строем, слушая речь капитана Олейникова.

Звучали слова, что Родина дает нам возможность искупить свою вину в бою с немецко-фашистскими захватчиками. В настоящее время наступил переломный момент, окружена одна из самых сильных армий вермахта, 6-я армия Паулюса, румынские части. Врага надо добить, и это единственный путь для нас вернуть к себе уважение и стать полноправными гражданами нашей страны.

Слова… слова… правильные слова. Но многие с тоской рассуждали, что большинство из нас погибнут. А в третьем-четвертом рядах длинной шеренги перетаптывались и язвили в адрес Олейникова уголовники.

– Смело мы в бой пойдем, только не торопясь.

– Ради кого помирать?

– Вот капитан пусть со своими прихлебателями вперед и ломится!

– Ха-ха-ха…

Вместе с оружием и боеприпасами в роту доставили спирт, который всегда имеет свойство «испаряться». Старшина, не желавший иметь осложнений с верхушкой уголовников, видимо, уже выдал им причитающуюся долю.

Я уважал капитана Олейникова. Знал, что он давно воюет, был не раз ранен, прост в обращении с бойцами. Но сейчас эта простота меня раздражала.

– Завтра вы получите оружие, – продолжал наш ротный. – Это высший знак доверия к вам. Надеюсь, что вы оправдаете доверие командования.

– А как же! – выплюнул окурок вокзальный вор по кличке Шмон. – Еще как оправдаем.

– Навоюем как надо, – заливался кто-то из воров помельче.

Один из сержантов цыкнул на них:

– Закройте рот, когда командир выступает.

– А ты кто такой? – выпучил на него круглые, замутненные спиртом глаза уголовник Филин. – Меньше тявкай!

Командир отделения Никита Рогожин был из фронтовиков, воевавших с осени сорок первого года. Получилось так, что именно он своей решительностью переломил ситуацию, сложившуюся в штрафной роте.

А ситуация складывалась скверная. Чтобы ее понять, надо знать психологию уголовников. Я не беру в расчет мелких воров и людей, случайно попавших в лагерь. Я веду речь о тех, кто называл себя «ворами» с большой буквы, имевших несколько судимостей и уже втянувшихся в лагерную криминальную жизнь.

Это была особая порода людей, которых заботила только своя собственная судьба, желание выжить любой ценой. Слова о долге, защите отечества были для них не более чем пустой звук. Такие люди встречаются не только среди уголовников. Но в них это крепко укоренилось, и они готовы переступить любую черту.

Легенды о лихости в боях «паханов» и прочей братвы сочинялись ими самими и не имели ничего общего с реальностью. Заставить их воевать было не просто. А когда уголовники чувствовали слабость командиров, они подминали ситуацию под себя.

На следующий день с утра выдавали оружие. Получили винтовки сержанты и часть штрафников. Филин наблюдал, как Никита Рогожин протирает затвор, смотрит на свет канал ствола, затем умело собирает винтовку. Это его раздражало.

– Ну-ка, дай позырить, что за волыну тебе выдали, – потянулся он к сержанту.

– Оружие в чужие руки не дают, – с трудом сдерживаясь, ответил Рогожин.

– А ты оборзел, вояка! – выругался Филин, уже хлебнувший с утра спирта, и попытался выдернуть винтовку из рук сержанта.

– Назад! – приказал Филину Никита Рогожин.

– Ты на кого пасть разеваешь, вертухай?

Филин потянул винтовку к себе и тут же получил удар прикладом в плечо. Сержант-фронтовик не сдержался. Рукоприкладство в штрафных ротах категорически пресекалось. Слишком опасными могли быть последствия, вплоть до выстрелов в спину во время боя.

Поднялся шум. Набежали уголовники.

– Наших бьют!

Командир взвода Трегуб растерялся, выхватил пистолет и закричал:

– Всем разойтись, стрелять буду!

– Попробуй только, – пригрозил ему Шмон. – В сортир башкой затолкаем.

Здесь же находился Самарай. Пахан не кричал и не суетился, негромко отдавая распоряжения. Собирались в кучу блатные из других взводов. Рогожина обступили со всех сторон, он загнал в казенник патронную обойму и готовился к худшему. Неизвестно, чем бы все кончилось, не появись особист со своим помощником и командир роты Олейников.

– Всем разойтись по взводам, – дал команду Олейников, а капитан-особист поманил пальцем Самараева:

– Иди сюда. И ты, Филин, тоже.

– У меня плечо сломано, – крикнул Филин.

Но помощник особиста, рослый сержант с автоматом, дернул уголовника за шиворот:

– Не брыкайся! Время военное, церемониться с тобой не буду.

В течение часа было проведено расследование. Как я потом узнал, особист Стрижаков действовал жестко. Сразу предупредил Самарая:

– Если не успокоишь свою братву, до вечера не доживешь. И проведи с ними разъяснительную работу. Нападений на командиров мы не потерпим. Можешь идти.

– А Филина что, оставляете?

– Я перед тобой отчитываться должен?

Особист Стрижаков смотрел на заслуженного вора в законе Самарая спокойно, почти ласково. Но уголовник мгновенно уловил опасность для себя. Капитан из НКВД воспитывать его не будет и просто шлепнет на месте. Самараев молча попятился и зашагал прочь, не обращая внимания на крики приятеля.

– Не шуми, – осадил Филина Стрижаков. – Ты уже много чего натворил. Даже боевое оружие у командира отделения отобрать пытался. А это военное преступление.

– Он мне ключицу сломал!

– Тем более на хрен ты такой в бою нужен. Да и вообще, как я погляжу, толку от тебя нет.

Филина затолкали в кузов «полуторки». Он отчаянно упирался, пытаясь вырваться из рук двух сержантов.

– Братва, выручайте! – крикнул он, но сержант, помощник особиста, толкнул его и предупредил:

– Молчи, если пулю словить не хочешь.

Филина отвезли в неглубокую балку в километре от хутора и приказали вылезти из машины. Он до последней минуты не хотел верить, что его расстреляют.