Читать книгу "Американский доброволец в Красной Армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейсхтага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945 - Никлас Бурлак"

— Молодец! — заметил водитель.

— Кто? — не понял я.

— Ты!

— Служба!

— Не скажи…

Через час шоссе для нас закончилось. Водитель поехал по широкому следу, оставленному траками наших тридцатьчетверок. Они были видны километра три, потом их замело снегом. Начало темнеть. Конец января… Водитель остановил машину и безапелляционно заявил:

— Перекур с дремотой. Дальше так ехать нельзя. Опасно. Можем наткнуться.

Закурили, поговорили. А потом водитель сладко захрапел. Я же решил немного размяться и пройтись по снегу, полепить и побросать снежки, как когда-то в детстве в Бетлехеме.

(Да и само мое появление на свет тоже связано — да-да, со снежками!.. Помню, как старший брат Майк рассказывал мне:

— У нас, Никлас, шел жестокий бой со снежками: наша Восьмая улица в Бетлехеме сражалась против Четвертой. Вдруг из нашего дома выскакивает Джон и орет своим писклявым голосом: «Майк! Майк! Остановите бой! У нас только что еще один братишка появился! Пап мне сказал, что его будут звать Никласом. Ты понял, Майк?!»)

У меня на пути оказалась табличка, на которой было написано по-немецки «BAAL». Стрелка указывала туда, где, как мне показалось, мерцал тусклый свет. Я осторожно, боясь наткнуться на мину и повторить судьбу Ильи, направился в ту сторону.

Вдруг я услышал:

— Стой! Кто идет?

— Свои! — ответил я и добавил: — Рота Жихарева.

— Подойди!

Я подошел ближе к часовому и увидел силуэты двух тридцатьчетверок.

— Бригада Кузнецова? — спросил я.

— А ты? — ответили мне вопросом на вопрос.

— Сергеева, — сказал я.

— А мы кузнецовские.

— Экипажи спят?

— Бухарики бухают. Напропалую бухают.

— Где?

— В доме, — сказал часовой. — Не видишь?

Только после того, как он сказал «В доме», я обратил внимание на слабый свет, пробивавшийся сквозь плотно зашторенные окна дома, из которого доносились чуть слышимые голоса.

— Ты из Донбасса? — спросил я часового.

— Точно. Из Сталино я. А ты как узнал, что я из Донбасса? — удивился часовой.

— Я сам из Макеевки. Только у нас на Донбассе можно услышать такое: «Бухарики бухают». Больше нигде не слышал, — сказал часовому.

— Земляки, значит! — обрадовался тот. — Ты заходи в дом. Тебе там бухнуть дадут. Немецкий спирт. Крепкий — ужас! Нашего старшого Игорем зовут.

— Спасибо, земляк. Зайду погреться, — поблагодарил я и вошел в дом. А в доме — дым сигарный и восемь пьяных танкистов. Старший лейтенант, командир танкового взвода по имени Игорь сидел в огромном мягком кресле в широко распахнутой гимнастерке, без ремня, с сигарой в зубах и основательно пьяный. Увидев меня, спросил заплетающимся языком:

— Ты откуда взялся, танкист?

— Из роты подполковника Жихарева. Слыхал?

— А-а, разведка, значит. Чего случилось?

— Моему командиру орудия миной полноги оторвало. Отвез его в медпунт. Возвращаюсь в роту на попутной.

— Наш человек! Леха, налей ему полную пивную бодягу спирта для сугрева. А когда Федул закончит, гостя вне очереди пропустим. Ты меня понял, Леха?

— Понял, старлей, понял! «Наливаем спирту, пьем и немчурочек е…м!» — пропел пьяным голосом Леха и, подав мне спирт в немецкой пивной кружке, сказал: — Ногу копченого кабана видишь? Режь сколько твоей душе угодно и загрызай.

— Зашнуруй ее до дна, разведчик! Пей! Мы завтра берем эту гребаную Бааль и вперед на Одер! — произнес пьяный старлей Игорь, пытаясь от фитиля маленькой зажигалки прикурить сигару.

Леха в это время подошел к двери, ведущей в другую комнату, начал стучать и громко вопрошать:

— Ты что там, Федул, на девке уснул? Кончай дрыхнуть и выходи! Народ ждет!

Я воспользовался моментом, когда все отвлеклись, и незаметно вылил почти всю кружку спирта на ковер под стол. Оставил на донышке глоток — не больше. Демонстративно долго подержал кружку возле рта вверх дном и затем молодецки ударил ее об стол. Удар получился таким сильным, что кружка разлетелась вдребезги.

— Вот это да! — восхитился Леха.

— Питок! — вскрикнул удивленный старлей. — Молодец! — добавил он. — Мы тебя за это пропускаем без очереди к бывшей немецкой целке. Мы уже по кругу прошли. Федул последний. Теперь ты, а после тебя пойдем по второму кругу.

Дверь, в которую стучал Леха, наконец раскрылась. Из совершенно темной комнаты вышел старшина в гимнастерке без пояса, с широко расстегнутой ширинкой. Он обвел комнату осоловелыми глазами и направился к канистре со спиртом. Была бы у меня толовая шашка с запалом, подложил бы ее под весь этот дом. А потом мелькнула мысль: «Жива ли там эта немецкая девчонка?»

— Ну что же ты, разведчик? Иди! Иди! — подзадоривала меня пьяная компания.

И я вошел в темную комнату. Закрыл за собой дверь. Окно в комнате было не зашторено, слабый свет пробивался в окно. Воздух в комнате был спертым, вонючим. Я попробовал приоткрыть окно, сдвинул два шпингалета вверху и внизу рамы. Окно открылось. Можно было вдохнуть чистого воздуха.

Подошел к кровати, где лежала девчонка в высоко задранной ночной рубашке. Ноги ее были широко раскинуты. Видно, у девчонки уже не было сил свернуться калачиком или повернуться на бок и укрыться одеялом. Я сел на край кровати и спросил ее тихо по-немецки:

— Ты меня слышишь?

— Да, — ответила она, с трудом шевеля губами.

— Встать с кровати сможешь?

— Не знаю… — Голос ее был очень слабым.

— Попробуй! — сказал я и помог ей встать.

Она встала. На пол откуда-то упал какой-то тяжелый предмет. Я его поднял. Оказалось, это обоюдоострый кортик… Подумал: немка хотела или себе горло перерезать, или одному из своих насильников.

— Зачем это? — спросил я.

— Не знаю! Не знаю! — захныкала девчонка.

У меня мгновенно созрело решение. И я ей велел приказным тоном:

— Бери одеяло и обмотайся им!

Она не спросила зачем. Я подвел ее к окошку, распахнул его настежь и сказал:

— Не бойся! Спрыгнешь и побежишь к ближайшему дому. Они за тобой не погонятся, я задержу их. Поняла?

Немка затравленно кивнула.

Я подсадил девчонку на подоконник и еще раз спросил:

— Все поняла?

— Да! — простонала она.

— Прыгай!

— Не могу, — снова простонала.

Я ее легонько подтолкнул в спину, и она упала в снег под окном. Я испугался, подумал: что-то сломала себе. Но через минуту она поднялась, обернулась одеялом и, босая, побежала прочь от дома. Я вынул наган и выстрелил в окно. Тут же влетели старлей Игорь, Леха, Федул и двое картежников.