Читать книгу "100 великих монастырей - Надежда Ионина"

А в 1030 г. после победы над чудью Ярослав Мудрый основал в Новгороде, возможно, первый в Русской земле Георгиевский (Юрьев) монастырь. Обитель поднялась недалеко от Рюрикова Городища, хоть и стоявшего на новгородской земле, но территорией Господина Великого Новгорода не являвшегося. Потому что жили здесь князья, которых вольнолюбивые новгородцы часто меняли, а изгоняя, кричали: «Ступай к себе на Городище».

В 1119 г. на месте старой деревянной церкви начали возводить колоссальный по тем временам каменный храм во имя святого Георгия. Шестистолпный, трехглавый, с лестничной башней для наблюдения собор вознесся над округой, подобно воину, которому и был посвящен. Храм окружали мощные стены.

Для содержания его, согласно грамоте, относящейся к временам правления князя Владимира Мономаха (1128–1132) и скрепленной серебряной печатью, монастырю передавалась волость. Кара Божия, Пресвятой Богородицы и святого Георгия грозила тем, кто осмелился бы отнять у обители подаренное ей владение. Естественно, никто не осмеливался.

Георгиевский собор был расписан, но древние росписи сохранились только в лестничной башне и на откосах оконных проемов.

Юрьев монастырь почитался главным в новгородских землях, и игумены его носили титул архимандритов. После архиепископов Великого Новгорода не было на севере Руси духовных владык выше, чем настоятели Юрьева монастыря. Они осмеливались перечить даже московским митрополитам, как это произошло в случае с князем Дмитрием Шемякой – одним из внуков Дмитрия Донского.

Во времена владычества шведов Юрьев монастырь, как и многие другие северный обители и храмы, был разграблен и пришел в упадок. Восстановление его связано с именами архимандрита Фотия и известной благотворительницы А. А. Орловой-Чесменской[39].

Когда Фотий стал архимандритом первоклассного Юрьева монастыря, первоклассной обитель считалась скорее на бумаге, чем на деле. Прибыв к месту назначения в праздник иконы Божией Матери «Неопалимая Купина», Фотий застал картину поистине удручающую. После случившегося в январе 1823 г. пожара «всюду были крыши гнилые, стены падающие, то входы, то проломы»… Московский митрополит Филарет, недоброжелатель Фотия, заподозрил, что тот «с намерением сам сделал пожар, дабы иметь через то случай весь монастырь снова обновить». Много лет спустя монах Евводий, старец Перынского скита, вспоминал: «Говорили, что Фотий сам поджег храм, чтобы построить новый. Действительно, огонь разом охватил все стены, точно оне были намазаны каким-нибудь горючим веществом. Но мог ли он решиться на такой великий грех?».

Графиня А. А. Орлова-Чесменская внесла большие вклады на восстановление обители. Одну лишь новую серебряную раку для мощей преподобного Феоктиста, архиепископа Новгородского, оценивали в полмиллиона рублей. В Георгиевском соборе на иконостасе установили многопудовые золотые и серебряные ризы, усеянные изумрудами и рубинами. В рукоять меча на окладе иконы святого Георгия вставили жемчужину размером с голубиное яйцо – это был трофей, вывезенный графом Алексеем Орловым из Турции после Чесменской победы. Монастырская ризница по своему богатству уступала только патриаршей и ризнице Троице-Сергиевой и Почаевской лавр.

В 1841 г. по проекту знаменитого Карло Росси в Юрьевом монастыре началось сооружение 3-ярусной колокольни с 32 колоколами. Одно за другим строились здания: больничный корпус с церковью во имя иконы Божией Матери «Неопалимая Купина», церковь князей Феодора и Александра Невского, братская трапезная, новые корпуса келий, каменная ограда; разбиты два фруктовых сада, построена новая дорога в Юрьево с тремя мостами, возобновлен Перынский скит.

Архимандрит Фотий жаждал через архитектуру, иконы и стенную роспись возродить в обители дух старины. Он стремился восстановить древнюю архитектурную и живописную традицию, пытался создать при монастыре живописную школу, для росписи храмов пригласил не художников из Академии, грешивших «итальянщиной», а крепостных крестьян-иконописцев – братьев Сапожниковых. Писатель-путешественник А.Н. Муравьев, посетивший Юрьев монастырь в середине XIX в., восхищался: «Все, что ни обновляла рука его, принимало на себя характер древности: не только зодчество и внутреннее устройство, но и сам чин богослужения и церковные напевы отзывались давно минувшим». Правда, академик живописи М.П. Боткин, под руководством которого в обители в конце XIX века писали новые фрески, отмечал, что прежний стиль росписей Юрьева монастыря был весьма невысокий, а некоторые фигуры просто карикатурны. Но заслуга архимандрита Фотия в другом: он верно угадал требование времени, и с 1840-х гг. в России стало заниматься серьезной подготовкой иконописцев.

Кончив перестройку монастыря, архимандрит Фотий обратил внимание на внутренний быт обители. Так, он захотел, чтобы монахи в свободное время занимались разными рукоделиями, для чего устроил мастерскую. Выписал знающих мастеров, и те стали обучать иноков слесарному, токарному и столярному делу. Устроил он еще и школу живописи, куда тоже призвал одного художника.

«Занятия монахов по мастерству и живописи не оставались без поощрения. Бывало, какой-нибудь монах принесет Фотию показать дело рук своих, например, солонку, чашку и тому подобное. Фотий, сурово хмурясь, возьмет вещь, пойдет в кабинет, а оттуда выносит монашеское рукоделие, уже не порожнее, а с червонцами до верха. И также принимая суровый тон, будто сердясь, отдает монаху его изделие, приговаривая: «На, вынь оттуда мусор-то».

Архимандрит Фотий разработал и подробный монастырский устав, в котором точно определялось времяпрепровождение монахов: была увеличена служба, введены поклоны, сделаны ограничения и по трапезе. Свои реформы архимандрит Фотий начал с того, что побросал в Волхов несколько цибиков чая, заготовленного графиней на братию. Чай попал под запрещение «как идоложертвенное китайское зелье», а вот кофе архимандрит помиловал…

Кроме объемистого устава, Фотий написал множество молитв и других религиозных сочинений, но духовная цензура не одобрила их для всеобщего употребления. Тем не менее архимандрит приказывал читать свои апокрифы на трапезе…

Монахам не по душе пришлись нововведения архимандрита Фотия. Привыкнув к прежней вольготной жизни, они не остались в долгу. Как только представился случай, они настрочили донос, что настоятель сошел с ума. Графиня А. А. Орлова-Чесменская немедленно взялась его выручать: использовав все свои связи, она добилась того, что донос оставили без последствий.

В 1919 г. часть сокровищ монастыря вывезли в Москву, объявив их достоянием республики. В начале 1920 г. обитель закрыли, оставшиеся сокровища реквизировали для оказания помощи голодающим Поволжья. В 30-е годы, когда все храмы Юрьевского монастыря были закрыты, некоторые из этих художественных ценностей осели в Оружейной палате Московского Кремля, другие – в Новгородском музее, но отсюда их перед войной вывезли в неизвестном направлении. Большинство мощей из вскрытых гробниц оказались в Новгороде, где они погибли во время оккупации.