Читать книгу "Отморозки: Другим путем - Андрей Земляной"

– Спокойно, – ответил Борис Владимирович, вызывая смех в зале. – И заранее обещаю: по прибытии в Берлин я, вместе с моей дивизией, обязательно зайдем в их жандармерию…

– А там посмотрим: что за дело, кто завел, зачем завел? – закончил за товарища Львов под общий хохот…

На следующий день в газетах только и обсуждали, что удивительное интервью Анненкова и его сослуживцев. К сказанному генералом относились по-разному: консерваторы – с нескрываемым осуждением, либералы – с некоторым удовольствием, к которому, однако, примешивалась явная опаска, радикалы – с восторгом. Ленин в своем выступлении на интернациональном митинге в Берне восьмого февраля 1916 года сказал:

«У нас в России с самого начала войны рабочие депутаты в Думе вели решительную революционную борьбу против войны и царской монархии. Пять рабочих депутатов: Петровский, Бадаев, Муранов, Шагов и Самойлов распространяли революционные воззвания против войны и энергично вели революционную агитацию. Царизм приказал арестовать этих пятерых депутатов, предал суду и приговорил к пожизненному поселению в Сибири. Уже месяцы вожди рабочего класса России томятся в Сибири, но дело их не разрушено, их работа в том же направлении продолжается сознательными рабочими всей России[100]. И к этому делу присоединяются даже такие верные слуги кровавого царизма, как офицеры и генералы, в частности – небезызвестный Анненков, которые во всеуслышание заявляют: „Цели войны не понятны никому!“ и предупреждают, что продолжение бессмысленных убийств приведет к социалистической революции. Они, конечно, лукавят: эти цели прекрасно понимают капиталисты, обогащающиеся на этой кровавой бойне. Но даже анненковы и львовы видят неизбежность пролетарской революции…»

12

НА АВСТРО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ

От штаба Верховного главнокомандующего (Карта 10 верст в дюйме)

За истекшие сутки были лишь столкновения в войсках генерала Иванова, где неприятель на фронте Среднего Немана пытался приблизиться к нашим окопам, но всюду был отражён нашим огнём.

«Русское слово», 17 января 1916 г.

Не утихает скандал, связанный с выступлением героя войны генерала Анненкова. Комитет промышленников Юга России принял постановление о создании фонда вспомоществования Георгиевской дивизии и выделил на нужды знаменитой части пятьсот тысяч рублей.

Генерал Анненков, присутствовавший на этом заседании, уверил промышленников, что каждый рубль, выделенный ими, пойдёт на оснащение части наилучшим оружием и снаряжением, и предложил создать независимую комиссию по учёту трат фонда.

Как жаль, что многие миллионы рублей, собранные по всей России, не дошли до страждущих, разойдясь по карманам мздоимцев!

«Биржевые Ведомости», 18 января 1016 г.

Максим Горький

Для нас, русских людей, – сказал в беседе с нашим репортером Максим Горький, находящийся ныне Москве, – наше хаотическое время, время бесшабашного разгула и безумного мотовства – явление вполне нормального, т. е. логического порядка.

Россия – страна мирных, не воинственных и если не совсем некультурных, то малокультурных обывателей, которых не могут не тяготить ужасы войны.

Мы далеко не похожи на спокойно-рассудительных англичан и на сухо-расчетливых немцев, которые хорошо знают, чего они хотят в данное время от войны, – им это ясно, а поэтому у них развивается неутомимая энергия и планомерность действий в деле достижения сильно выраженных в них потребностей. И если они устали физически и материально, то они полны, с их точки зрения, моральных сил. В них не может быть той неудовлетворенности самими собой, какую испытываем мы…

А если это так, в чем едва ли есть основание сомневаться, то и становится ясной причина нашего разгула некоторой части обывательского общества. Люди известного сорта, с неопределившимися нравственными устоями, когда почувствуют себя неудовлетворенными, начинают метаться из стороны в сторону с желанием забыться, отдохнуть.

Печальная действительность наших дней и однотонное содержание газетных столбцов переполняют насыщенный ужасами войны мозг обывателя, отчего последний и бежит опрометью в первую попавшуюся ему на пути дверь: фарса, оперетки, ресторана и других мест развлечений, где блеск, азарт, вино и женщины. Это – явление не новое в нашей жизни. Оно свойственно всем недалеким, тупым людям.

Остановить развивающийся разгул и мотовство под силу только времени.

«Раннее Утро», 17 января 1916 г.

Анненков в изумлении смотрел на высокого, заросшего до глаз бородою человека, вошедшего в его кабинет в штабе дивизии.

– Вы кто, любезный? – спросил он сурово и собрался позвать адъютанта, чтобы вывести вон незваного гостя, но тут странный визитер неожиданно поймал взгляд генерала и буквально впился в него глазами.

Анненков почувствовал, как по телу разливается какая-то слабость. «Гипноз! Ах, ты ж, Мессинг недорезанный! Ну, сейчас я тебе устрою…»

Методикам защиты от гипнотического воздействия полковника Рябинина учили серьезно и качественно. В голове сразу всплыла таблица эффективности взрыва в зависимости от массы и типа заряда, и Борис принялся словно перелистывать страницы, все ускоряя и ускоряя темп. Одновременно он вызвал в памяти картины боев и допросов, только в качестве основных действующих лиц ввел в своего непонятного посетителя…

Слабость ушла резко, точно воду из ведра выплеснули. Незваный гость тяжело вздохнул, вытер лоб рукавом дорогого пиджака…

– Зря вы так, Григорий Ефимович, – усмехнулся Анненков одними губами. – Я ведь мог вам и голову отвернуть…

– Ну, здравствуй, мил-человек, – Распутин без приглашения уселся напротив. – Вели-ка мадеры подать, очень она помогает силушку восстанавливать…

– А может, мне велеть караул позвать? – поинтересовался Борис. – Да взять под арест неизвестного, который без пропуска проник на территорию военной части?

Распутин быстро и остро глянул на собеседника, удивленно пожевал губами:

– А ведь можешь, – покачал он головой. – Силен… А скажи-ка мне, мил-человек, папашку-то почто обидел?

– Кого? – теперь удивился Анненков. – Я вашего батюшку в глаза не видел. Да и вы, кажется, тоже его как-то не очень… – сделал он неопределенный жест рукой.

– Вот умный ты, а дурак, – улыбнулся Распутин, от чего сделался похожим на веселого лешего. – Папашка у нас у всех один – царь-государь. А ты его обидел…

– Так ты в этом смысле, Гриня? – Рябинину надоело тыканье гостя, и он решил играть в эту игру вдвоем. – А чем же это я его обидел?

– А тем, что правду сказал, – спокойно глядя куда-то мимо Анненкова и чуть улыбаясь, сообщил Григорий Ефимович. – Кто ж ее, правду-матушку-то, любит? От нее ж открещиваются, отмахиваются, глаза зажмурить норовят. А ты взял – да как щенка шкодного всех в нее носом-то и ткнул. Зачем?