Читать книгу "Корсар и роза - Звева Казати Модиньяни"

— По утрам, встав с постели, я принимаю ванну, — сказала Одетта. — Ты должна будешь ее готовить. Сейчас я тебе покажу.

Она раскрыла еще одну дверь и провела Лену в ванную. Об этом Спартак тоже ей рассказывал, когда они сидели на траве на берегу Сенио. Правда, он не сказал, что из кранов идет даже горячая вода. Ванна, покрытая белой эмалью, показалась Лене огромной.

— Ты что, ванны никогда не видела? — засмеялась Одетта, прочитав изумление на лице Лены.

— Такой большой — никогда.

— Тебе придется научиться пробовать температуру, вот так, локтем, — деловито объяснила Одетта, закатав рукав пеньюара и погрузив руку в ванну. — Потом возьмешь ложку ароматических солей, — она открыла большую стеклянную банку с желтоватыми кристаллами, издававшими сильный запах мимозы, — и положишь их в воду.

— Я поняла, — кивнула Лена.

— Вот и отлично, — улыбнулась Одетта, освобождаясь от пеньюара и ночной сорочки. Они скользнули вдоль обнаженного тела и упали к ее ногам.

Лена наклонилась, чтобы поднять одежду, исподтишка любуясь упругим и гладким телом графини. У Одетты была высокая пышная грудь и округлые бедра, на лобке курчавились густые светлые завитки. Сама Лена ни за что на свете не осмелилась бы раздеться догола в присутствии посторонних. Она никогда этого не делала даже при муже. Ей вспомнился рассказ учительницы литературы о распутных нравах римских матрон, и она подумала, что у богатых странные привычки.

— Возьми губку, — приказала графиня, прервав ход ее размышлений, — окуни ее в воду и разотри мне спину, да посильнее, пока не увидишь, что кожа покраснела. Это очень полезно для кровообращения.

Закатав рукава блузки, Лена выполнила что было велено.

— От тебя хорошо пахнет, — одобрительно заметила Одетта. — Это значит, что ты часто моешься. Отлично. Как правило, от крестьянок разит потом. Одна моя горничная утверждала, что мыться грешно. Как-то раз я чуть ли не силой заставила ее принять ванну, так, можешь себе представить, после этого ее муж целый месяц не желал даже близко к ней подойти. Без запаха пота она, видите ли, перестала его возбуждать. Не знаю, понимаешь ли ты, что я хочу сказать.

Одетта трещала без умолку, ее болтовня напоминала птичье щебетание.

— Frettes moi le dos, — приказала Одетта.

Лена взглянула на нее в недоумении.

— Это по-французски. Означает: «Потри мне спину». Хочу обучить тебя этому прекрасному языку. Я долго жила во Франции. И иногда бывала там счастлива.

— Я изучаю французский в школе. Грамматика мне хорошо дается, но произношение у меня просто ужасное.

— А я тебе помогу поупражняться. Ты быстро научишься, — засмеялась Одетта, голышом направляясь в гардеробную.

Там она открыла дверцу шкафа.

— Здесь мое белье. Culottes, soutien-gorges, combinaisons, — принялась она перечислять, поочередно показывая Лене невесомые, украшенные кружевными рюшами и расшитые голубым, белым, розовым шелком трусики, лифчики и сорочки. — Тебе нужно будет научиться все это стирать и гладить. Это не так-то просто. Шелк — материя тонкая, испортить ее легче легкого. Ты ведь не носишь шелкового белья, верно?

— Нет, синьора. У меня только две льняные сорочки, они мне достались от матери, — ответила Лена.

— А ну-ка покажи мне свои трусы, — скомандовала графиня, начиная одеваться.

Лена взглянула на нее в замешательстве.

— Ну, давай, чего ты стесняешься, мы же женщины! — торопила ее Одетта.

Лена медленно подняла край юбки и показала свои белые панталоны, перехваченные выше колена голубыми ленточками, под которыми скрывались резинки хлопковых чулок.

Одетта веселилась от души.

— Mon Dieu![27] Такая молодая, а одеваешься, как в прошлом веке. Это же не трусы, а кальсоны! — воскликнула она.

— У нас все так одеваются, — растерянно возразила Лена.

— Лена, проснись! Тебе же еще нет и двадцати. Ты принадлежишь к новому поколению. Тебе не приходит в голову, что другое, белее современное белье возбуждающе подействует на твоего дорогого муженька? — лукаво спросила Одетта.

Лена вспыхнула.

— Ну, теперь можешь спуститься в кухню. Обычно мы с графом завтракаем вместе. Правда, иногда я возвращаюсь поздно и сплю до полудня. В этих случаях я пью кофе здесь, в моем будуаре, — объяснила Одетта.

Она распахнула третью дверь и вышла в небольшую светлую комнату, стены которой были обиты ситцем в цветочек, а обстановку составляли миниатюрные, словно кукольные, диванчики и множество изящных безделушек.

— А где кухня? — спросила Лена.

— Ах да, ты же еще не знаешь расположения комнат в доме. Выйдешь вот в эту дверь, спустишься по служебной лестнице и попадешь прямо в кухню. Представься мадам Рене. Это наша повариха. Она родом из Салона, это небольшой городок в Провансе, во Франции. В кулинарном искусстве она большая мастерица. Учти, у нее очень трудный характер. Попросишь подать le petit dejeuner pour madame[28]. Ну-ка повтори, я хочу услышать твое произношение, — потребовала графиня.

Лена повторила, стараясь получше сосредоточиться.

— Отлично справляешься, — похвалила ее Одетта.

Оглушенная множеством свалившихся на нее новых впечатлений, Лена с трудом нашла кухню, громадное помещение, сверкающее начищенной до блеска медной утварью, украшенное косичками репчатого лука и чеснока, пучками ароматических трав, подвешенных к потолочной балке. И всем этим кулинарным царством распоряжалась мадам Рене.

Более впечатляющей женщины Лене никогда в жизни не приходилось видеть. Ростом она была на два вершка выше Лены, всегда считавшей себя дылдой. Мадам Рене к тому же обладала борцовской фигурой, а на ее пышущей жаром, как огнедышащая печь, физиономии топорщились над губой черные колючие усики. Волосы были скрыты под белым крахмальным чепцом, надвинутым до самых бровей. На ломаном живописном итальянском, пересыпая речь французскими словечками, она объяснила Лене, как подавать первый завтрак: застелить серебряный поднос белой накрахмаленной салфеткой, в центре поставить вазочку голубого стекла с тремя желтыми нарциссами, потому что bleu[29] и jaune[30] были любимыми цветами madame la comtesse[31]. Кофейник, молочник, сахарница, масленка и подставка для яйца были из тонкого до прозрачности фарфора, расписанного вручную. Лена расположила их на подносе, следуя указаниям поварихи, потом поставила на него чашку с блюдцем, тарелочку, поджаренный хлеб, завернутый в льняную салфетку, и розетку с вареньем из черной смородины. Готовый к сервировке поднос показался Лене чудом красоты и верхом бесполезности. «Впрочем, — подумала она, — возможно, секрет красоты кроется именно в ее бесполезности».