Читать книгу "Дом духов - Кристофер Дж. Мур"

– Ты же работаешь в «Пост», черт тебя подери. Конечно, ты знаешь. Кто-нибудь знает. – Но Джек ничего не добился и поэтому изменил линию атаки. – Ладно, по крайней мере, ты знаешь, можно ли подцепить его, когда трахаешь в рот?

Роберт посмотрел на свое пиво и слегка вздрогнул от изумления. Он заменил выражение «трахать в рот», вставленное в статью о СПИДе, на «минет». И они с редактором обсуждали, не могут ли читатели Бангкока подумать, что можно заразиться СПИДом через пасту или равиоли. Спор закончился компромиссом, и он написал «оральный секс».

– В рот? – переспросил Роберт.

– Да, я могу получить СПИД в Патпонге, если трахну в рот?

– Забавно, что спрашиваешь. Я только что закончил править статью об этом. Очевидно, в других городах мира ответ будет «да», – сказал Роберт. – Но мужчины в Патпонге в возрасте от девятнадцати до сорока лет обладают иммунитетом.

На лице Джека появилось стандартное выражение «я знаю, что меня надули».

– Ладно, тогда как насчет «ручной» работы?

– Зависит от того, где эта рука побывала, не так ли?

Кальвино пил скотч, втягивая его сквозь зубы, и просматривал список имен тех членов клуба, которые отдали Бену Хоудли свои деньги. Он сделал несколько телефонных звонков. Затем позвонил Бартлету, который сказал: «Чанчай дал мне замечательное интервью; тебе стоило тогда остаться и послушать».

Винсент просмотрел справочник клуба и запомнил фотографии каждого из членов клуба инвестиций. Он обладал способностью запоминать имена и лица. Всегда имелся какой-то маленький изъян или дефект, который вызывал в памяти лицо человека подобно мысленному бумерангу. Такая способность давала преимущество в его работе. Он всегда помнил имена, и людям это нравилось, потому что заставляло их чувствовать свою особую роль в жизни Винсента Кальвино. Тогда как в действительности они были всего лишь очередными подозреваемыми, которых он хотел расспросить подробнее.

Сыщик увидел двух членов инвестиционного клуба Бена за одним столиком. Пэту Крейну было лет тридцать пять, на правом ухе у него было две коричневые родинки. Шесть месяцев назад Кальвино расспрашивал его о смерти Джеффа Логана. Пэт Крейн видел Винсента у стойки бара, но он его забыл. В справочнике клуба говорилось, что Крейн работал внештатным корреспондентом нескольких газет западного побережья. Шея у него была закутана белым полотенцем из спортзала. Это полотенце было фирменным знаком одного журналиста, которого убили, когда тот освещал военный переворот в Таиланде, и Пэт решил, что легче жить в легенде другого человека, чем создать свою собственную. Он носил рубашку-сафари, зеленые хлопчатобумажные брюки и кроссовки «Найк», стоившие около ста пятидесяти долларов.

Напротив него за столом сидел Микки Норман, ирландец лет сорока, который был корреспондентом одной из лондонских ежедневных газет. Микки одевался, как бывший рабочий автозавода центральных графств Англии, который уже полгода живет на пособие по безработице. Он будто заявлял о своей классовой принадлежности покрытым пятнами, потрепанным воротником сорочки, заплатками на джинсах и двухдолларовыми кроссовками. Его можно было принять за террориста из ИРА в отпуске. Они жаловались друг другу на загрязнение окружающей среды, дорожные пробки и поразительное отсутствие интереса своих газет к последним событиям в Юго-Восточной Азии. Кальвино думал, что им уже и раньше доводилось вести подобные беседы. Их разговор вызывал ощущение, будто члены клуба изображают общение ранним вечером в надежде на то, что немного позже случится нечто значительное, что придаст их жизни какой-то смысл. Это был перекресток, где мечты сталкивались с карьерами. Кто-то принял решение пойти по другому пути в жизни, но лишь обнаружил, что это тот же самый путь. Такую пилюлю трудно проглотить. Что еще им оставалось делать в пятницу вечером, кроме того, чтобы болтаться здесь и пытаться вернуть то очарование, которое, как они верили прежде, гарантирует им жизнь внештатного журналиста в Бангкоке?

– Мистер Винсент Кальвино! – крикнул официант, держа в руке телефон и глядя через стойку бара. Он повторил имя еще несколько раз, и люди поворачивали головы, чтобы увидеть, кто откликнется.

«Хороший прием», – подумал Кальвино, беря у официанта телефон. Если хочешь публично объявить о присутствии человека, обнаружить его присутствие в баре, куда допускаются только члены клуба.

– Да-да, я знаю, что опаздываю, – произнес голос, и сыщик узнал голос Бартлета. – И я очень большой грешник. Да, у нас назначена встреча. Дело в том, что я, ну, сейчас застрял тут с одной особенной малышкой. Можешь подождать еще, скажем, часок?

– А ты столько продержишься?

Бартлет рассмеялся.

– Очень смешно, Кальвино.

Винсент положил трубку, поднял глаза и увидел, как многие поспешно отвернулись. Зачем Бартлет это сделал? Кальвино заказал еще одну порцию скотча и подумал, не позвонить ли Кико. Она сидит у телефона у себя дома и ждет, хотя он и велел ей не ждать и не беспокоиться. В Эраване она выглядела такой маленькой, сломленной и усталой, и когда он посадил ее в такси, у нее не было сил сопротивляться принятому им решению. «Поезжай домой, – сказал он ей. – Позволь теперь заняться этим Пратту и мне. Он знает, кто это. И сделает то, что надо». Но по ее красным от слез глазам Винсент видел, что она ему не верит.

Он сделал большой глоток и отвернулся от бара. Теперь его первоначальный вывод, что Бена убил один из журналистов из его инвестиционного клуба, казался ему абсурдным. Ему не нужно было долго наблюдать за журналистами в пятничный вечер в Клубе иностранных корреспондентов, чтобы понять, что они способны перерезать глотки только друг другу. Самое страшное убийство, на которое мог решиться один из них, было убедить новичка взять вторую порцию еды в буфете: понюхав ее, любая уличная дворняга убежала бы в ночь, визжа от ужаса. Он попытался представить себе, как Пэт в своих дизайнерских туфлях – или Микки в кроссовках с дешевого базара – всаживает пулю в голову Хоудли. Эта картинка развалилась на куски и исчезла. Неправдоподобно. Профессиональные созерцатели смерти и разрушения сами не сеют смерть и разрушение, подумал он. Возможно, этот вывод надо включить в число законов Кальвино по выживанию в Бангкоке. Убийство не принесет его автору славы, а так много других людей охотно убивают интересно и увлекательно, и редакторы в Штатах и Европе с радостью заплатят за статью об этом.

Пэт вложил около двадцати тысяч американских долларов, а Микки – примерно десять тысяч фунтов, что делало их примерно равными партнерами инвестиционного клуба. Членство в инвестиционном клубе Бена было признаком серьезного умопомешательства. Такие мошеннические предприятия привлекали экспатов определенного типа. Кальвино знал этот тип: они верили в серьезные отношения с шестнадцатилетней инь, в богатый выигрыш на азиатских акциях и в мир, где добро всегда побеждает зло. Они вложили сбережения всей своей жизни в инвестиционный клуб Хоудли. Только они не подумали об одном: Бангкокская фондовая биржа рухнула, как якорь на мелководье, и застряла в илистом дне.