Читать книгу "Любовь и тьма - Исабель Альенде"

— Неплохой парень был этот Ранкилео, — сказал сержант.

— Был?

— Говорят, он погиб.

Ирэне Бельтран с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Эта новость рушила ее планы. Она хотела найти Праделио Ранкилео — таков должен быть ее следующий шаг — и убедить его явиться в суд. Он, быть может, единственный свидетель случившегося в Лос-Рискосе, готовый дать показания против лейтенанта и пролить свет на преступления: ведь его желание отомстить за сестру могло победить страх перед последствиями. Сержант повторил: ходят слухи, что в горах Праделио сорвался в пропасть, хотя, по правде говоря, сам Фаустино этому мало верит, ведь тело никто не видел. Приступив ко второй бутылке вина, Ривера отбросил всякую осторожность и стал изливать все, что наболело… Самое главное — родина, но в этом случае ее честь не затрагивается, дальше идет справедливость, так мне кажется, и на этом я буду стоять, пусть даже мне угрожают, и не дадут сделать карьеру, и я закончу свои дни, обрабатывая землю, как мои братья. Я готов дойти до самого конца, я дойду до Верховного Суда, я поклянусь на знамени и Библии, я расскажу прессе всю правду. Поэтому я все записал в моей записной книжке: дату, время, все подробности. Она всегда при мне, под рубашкой, мне нравится, как она касается моей груди, я даже сплю с ней, ведь однажды у меня ее чуть не украли. Эти записи, сеньорита, на вес золота, это улики, а их кое-кто хотел бы уничтожить, но, как я уже вам сказал, я ничего не забываю. Если нужно, я покажу ее судье, ведь Праделио и Еванхелина были моими родственниками и заслуживают справедливости.

Так ясно, будто в кино, сержант представляет себе, как все было в ту ночь, когда пропала Еванхелина Лейтенант Рамирес вел машину по шоссе и насвистывал, — он всегда свистит, когда нервничает, — по дороге он был очень внимателен, хотя прекрасно знает округу и в курсе, что в это время вряд ли встретит какую-нибудь машину. Он — водитель осторожный. Сержант считает, что, выехав за ворота и махнув на прощание капралу Игнасио Браво, охранявшему ворота, лейтенант некоторое время спустя вырулил на главную автостраду и начал двигаться в северном направлении. Через несколько километров он съехал с автострады и отправился к руднику, — дорога была плохая, без твердого покрытия, поэтому-то, когда он вернулся, машина и была в грязи. Можно предположить, что офицер остановился неподалеку от рудника Фары он не выключил, чтобы руки были свободны, — фонарь ему только мешал бы. Он подошел к кузову, откинул брезент и увидел девочку. Должно быть, губы его растянулись в кривой, хорошо знакомой подчиненным и пугающей улыбке. Отбросив волосы с лица Еванхелины, лейтенант рассмотрел ее профиль, шею, плечи и груди девочки-школьницы. Несмотря на кровоподтеки и струпья запекшейся крови, она показалась ему прекрасной, как и все начинающие расцветать девушки. Он почувствовал знакомый жар между ног, тяжело задышал и плутовато улыбнулся, бормоча «Ну и животное же я».

— Простите за прямоту, сеньорита, — прервал себя Фаустино Ривера, обсасывая последние косточки своего обеда.

Дотронувшись до груди девушки, лейтенант Хуан де Диос Рамирес, может быть, заметил, что она еще дышит. Тем лучше для него, и тем хуже — для нее. Сержанту кажется, что он собственными глазами видит, как его командир, будь он проклят, вынул револьвер и положил на ящик с инструментами, рядом с фонарем, расстегнул кожаный ремень и брюки и набросился на нее с мощным, но бесполезным натиском: ведь сопротивления не было. Распластав девочку на металлическом полу кузова, он торопливо овладел ею, подминая, царапая и кусая ее тело, раздавленное его восьмидесятикилограммовой тушей вместе с кожаным снаряжением и тяжелыми сапогами: так лейтенант восстановил свое мужское достоинство, попранное ею в то воскресенье во дворе ее дома. Каждый раз, когда сержант Ривера начинает думать об этом, ему не по себе: у него дочь такого же возраста, как Еванхелина Кончив, лейтенант, должно быть, отдыхал, пока не заметил, что узница лежит без движения, не произносит ни звука, а глаза пристально смотрят в небо, словно удивляясь собственной смерти. Тогда он привел в порядок свою одежду и, взяв Еванхелину за ноги, стянул на землю. Найдя оружие и фонарь, он осветил ее голову, приставил к ней ствол револьвера и выстрелил в упор; тут в его памяти всплыло то далекое утро, когда он вот так же добил своего первого приговоренного к расстрелу заключенного. Киркой и лопатой он освободил входной проем, принес туда завернутый в пончо труп и, кое-как протолкнув его внутрь, дотащил до правого туннеля, где и оставил, завалив комьями земли и камнями, а затем — направился к выходу. Прежде чем уехать, он снова завалил вход в рудник, а потом засыпал комьями темное пятно и утрамбовал землю на месте выстрела. Затем он тщательно осмотрел все вокруг и нашел гильзу от патрона, — он положил ее в карман гимнастерки для отчета о расходе боеприпасов, как и положено по уставу. Именно в это время, должно быть, он и придумал свою сказку о бешеной собаке. Свернув брезент, он положил его в кузов, собрал инструменты, вложил револьвер в кобуру и в последний раз окинул все взглядом, чтобы убедиться, что никаких следов не осталось. Лейтенант сел в машину и направился по шоссе в штаб части. Он ехал насвистывая.

— Как я вам уже говорил, сеньорита, он всегда насвистывает, когда ему не по себе, — закончил свое повествование сержант Ривера — Согласен, я не могу доказать, что все произошло именно так, как я рассказал, но я могу поклясться святой памятью моей матери, пусть земля ей будет пухом, что все происходило более или менее так, как было мною сказано.

— А остальные убитые в руднике, кто они? Кто их убил?

— Не знаю. Спросите местных крестьян. Здесь много народу пропало. Семья Флоресов, к примеру…

— Вы уверены, что осмелитесь повторить на суде все, что вы сейчас мне рассказали?

— Да, уверен. Экспертиза и вскрытие Еванхелины покажут, что я прав.

Ирэне оплатила счет и, незаметно сунув магнитофон в сумку, простилась с сержантом. Пожимая ему руку, она снова почувствовала непонятное беспокойство, как и в тот раз, когда она взяла в свои руки записную книжку. Она не могла смотреть ему в глаза.

Сержанту Фаустино Ривера не пришлось давать показания в суде: в тот же вечер его сбил белый фургон, скрывшийся с места происшествия, — сержант скончался мгновенно. Единственным свидетелем происшествия оказался капрал Игнасио Браво, который утверждал — все произошло так быстро, что он не успел разглядеть ни водителя, ни номера машины. Записная книжка бесследно исчезла.

Ирэне отыскала дом Флоресов. Как и все дома в округе, он был деревянный, обшитый оцинкованным железом. Строение стояло на участке, некогда принадлежавшем группе бедных земледельцев: во время аграрной реформы им досталось несколько гектаров земли, но потом их отобрали, оставив лишь небольшие семейные огороды. Через долину пролегла длинная соединявшая эти наделы дорога: ее проложили сами крестьяне силами общины, даже старики и дети принимали посильное участие, таская камни. По этой дороге однажды проехали военные машины, а потом был учинен повальный обыск. Всех мужчин выстроили в длинный ряд и в назидание расстреляли каждого пятого, перебили скотину, подожгли пастбища и ушли, оставив после себя кровь и разорение. В тех местах детей было мало: во многих семьях уже несколько лет не было мужчин. Рождение каждого ребенка было праздником, а новорожденным давали имена погибших, чтобы память о них не угасала.