Читать книгу "Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…» - Наталья Павлищева"

— Всех убью.

— Угу… Мне пора.

— Куда?

— Вон возвращается твой сын.

— Какой?

— Телемах, которого ты оставил на Итаке царевичем.

— Откуда возвращается, он же маленький?

— Маленьким он был двадцать лет назад.

— Ой, е-е…

— Попей водички и постарайся пока не показываться на глаза, я приведу его к Евмею. Евмея-то помнишь?

— Евмея… помню… А я Одиссей?

— Допился, — вздохнула богиня и исчезла.

Одиссей оглянулся. К берегу действительно подходил небольшой корабль. Незнакомый… Пришлось прятаться.

К домику Евмея он добрался быстро, все же не забыл, хотя несколько раз останавливался, замечая новые рощицы, а однажды даже две оливковые.

Пока он отсутствовал, Итаку подменили. Ну, если не всю, то половину точно. Евмей был на месте, и его свиньи тоже, но остальное…

— Откуда столько оливковых рощ?

— А тебе-то что?

Евмей смотрел на невесть откуда взявшегося бородатого мужика настороженно. И вдруг понял! Перед ним Одиссей! Постаревший, погрузневший, поседевший, но это он!

— Хозяин вернулся!

Одиссей не успел отреагировать на вопль свинопаса, потому что из кустов к Евмею кинулся молодой человек:

— Тише, Евмей, тише! Не стоит кричать, что я вернулся.

Теперь Евмей стоял, крутя башкой и вовсе не зная, что сказать.

— Радуйся, прости, не знаю твоего имени, — приветствовал Одиссея юноша.

— Улисс, — зачем-то ответил царь Итаки.

— Я Телемах, царь этой земли.

«А я тогда кто?» — чуть не брякнул Одиссей, но промолчал. И правда, кто он, если уже собственный сын называет себя царем?

— Телемах, это твой корабль пристал? Почему ты пристал здесь?

— Ментор посоветовал, сказал, что в Ретре опасно, могут поджидать в засаде. Как царица?

При этом вопросе насторожился и Одиссей.

— Заканчивает погребальный покров Лаэрта.

Телемах рассмеялся:

— Она еще долго будет заканчивать. Мать хитрая, ее работа движется столь медленно, что перестали говорить о ее умении.

— Лаэрт умер?

— Улисс, ты знаешь моего деда?

— Знал… раньше…

— Нет, он жив, просто Пенелопа объявила, что подумает о замужестве только после того, как соткет этот погребальный покров. Но ткать она будет еще полжизни, потому что…

Телемах замолчал, поняв, что едва не проболтался.

Евмей вздохнул:

— Уже нет, Телемах, Меланфо выдала царицу. Теперь все знают, что она ткала и распускала, теперь быстро закончит, день-два…

— Значит, нужно торопиться во дворец, царица все сделает, чтобы не выходить замуж ни за кого.

— Почему? — снова осторожно подал голос Одиссей.

— Улисс, ты не знаешь моих родителей! Моя мать лучшая в мире женщина — Пенелопа, а мой отец — герой Одиссей.

— Так уж и герой…

— Еще какой!

Евмей позвал всех к костру, на котором жарилась сочная свинка. Он умел начинять тушу травами и кореньями, соблюдая строгие, одному ему известные пропорции, отчего мясо просто сочилось и пахло так, что, казалось, слюнки текли даже у самой зажаренной свиньи.

Аппетит, казалось, покинувший бренное тело Одиссея после вчерашней пьянки навсегда, передумал и вернулся, причем заметно увеличившись. Одиссей был бы готов сожрать всю свинью в одиночку, но над ухом раздался насмешливый голос:

— А не стошнит?

Оглянувшись, Одиссей заметил прежде всего женские сандалии, а уже потом фигуру своего давнего приятеля Ментора — наставника Телемаха.

— Вечно ты под руку…

— Не пей, бежать больше некуда.

— Да не пью я!

Во время трапезы разговор шел о делах на Итаке и, конечно, о Пенелопе и Одиссее. Несколько раз Ментору-Афине пришлось наддать по спине поперхнувшемуся от услышанного Одиссею. Он столько узнал о себе нового!..

Иногда, возмущенный, он поправлял.

— А ты откуда знаешь, Улисс?

— Я встречал твоего отца, Одиссей рассказывал. А вот вам откуда известно?

— Царица рассказывала.

— А ей?

— А ей богиня Афина! — В голосе Телемаха не слышалось ни малейшего сомнения.

Теперь подавился уже Ментор, пришлось Одиссею совсем не ласковой рукой пару раз врезать богине по спине. Та подавилась снова и прохрипела:

— Перестань, убьешь ведь!

Одиссей расхохотался от души, богиня боялась быть убитой!

Телемах рассмеялся тоже:

— Только Пенелопа все выдумывает, никакая богиня ей не помогает! Мать всем внушила, что такая помощь есть, чтобы побаивались, все и верят. Она сама все выдумывает, и про оливковую рощу, выросшую за ночь, и про чудовище в пещере, и про клад, и про свою молодость тоже…

Одиссея почему-то больше всего заинтересовал вопрос молодости. Телемах охотно объяснил:

— Все говорят, что Пенелопа не стареет из-за помощи Афины, а она просто сама красивая и о внешности заботится. — Царевич вздохнул. — Такой жены мне не найти…

— Отыщем, — пообещал Ментор голосом Афины.

Почти до утра они вспоминали события прошедших лет на Итаке, снова и снова обсуждали (и осуждали!) действия и отсутствие Одиссея, возвращались к разумности Пенелопы.

— Если мать быстро закончит покров, значит, придумает что-то другое. Хотя эти женихи уже надоели.

— Так к чему терпеть? — не выдержал Одиссей.

— А что делать? Мужа нет, Пенелопе останется или выбрать кого-то из этих обжор, либо отдать Итаку Евпейту.

— Почему Евпейту?

— А кому еще? Он самый сильный.

— А ты?

— Я несовершеннолетний, потому мать и тянет. Все ждет, что либо Одиссей вернется, либо я повзрослею. Только двадцать лет прошло, а отца все нет…

Одиссей вдруг резко поднялся и пошел прочь от костра.

— Куда это он?

— Пусть погуляет… А ведь это и есть твой отец, Телемах.

Царевич вытаращил глаза на Ментора, попытался проглотить вставший в горле ком и тут заметил женские сандалии на ногах у наставника! Подняв глаза, он встретился с синим взглядом Афины.

— Богиня…

— Отцу надо помочь не наделать глупостей во дворце.

— Я не узнал отца?

— А как ты мог узнать? И он тебя тоже…