Читать книгу "Щепа и судьба - Вячеслав Юрьевич Софронов"

резвящихся рыбешек.

Не знаю как у других, а у меня защемило внутри, словно в родные места попал. Подсел к дремлющему деду на лавочку, выведал у него, что несколько домов стоит у них в конце деревни без хозяев, несколько лет назад навсегда перебравшихся в город и наверняка мечтающих продать их по сходной цене. Сделал на этот счет зарубочку у себя в памяти и, попрощавшись, потопал обратно. Не оглядываясь, чтоб не вернуться, не попроситься к кому на ночлег, не продлить неожиданно накатившее очарование увиденного. Не верил тогда, что вернусь сюда и надолго, поскольку пути своего еще не знал и мечтал сколько-то там побродить, помотаться по миру, надеясь, что дорога моя сама выведет туда, куда требуется. Ан нет. Оказалось, что выбор свой уже сделал, а все остальные скитания и поиски лишь отсрочка от того, что должно неминуемо произойти.

Предсочинительские хлопоты

Деревеньку, облюбованную мной, нельзя было назвать заброшенной и окончательно вымершей. Но и жилой тоже посчитать трудно. Поскольку уже в конце осени в ней обычно никто из жителей не оставался. С первыми морозами все спешно перекочевывали в благоустроенные зимние квартиры. Зато в благодатную летнюю пору то там, то сям вился дымок из труб крепких еще изб, сообщая о наличии внутри них хозяев.

Наверняка мой поступок вызвал немалое удивление среди местных жителей. Но никто и вида не подал, тем более большинство из них к моменту появления нового обитателя в стоящем на отшибе домике или уже покинули свои деревенские жилища, или готовились к тому. Так что, как вскоре выяснилось, всю зиму мне предстояло провести в полном одиночестве среди давно не паханных полей и вековых лесов, что, честно сказать, меня вполне устраивало.

Это было как раз то, чего добивался неосмысленно, но целенаправленно. Одиночества.

Как повода для занятия главным делом моей жизни — СОЧИНИТЕЛЬСТВОМ.

Честно? Тогда я просто не мог произнести вслух слово: ПИСАТЕЛЬ!!!

Да, мне несказанно хотелось им стать.

Может, потому и сделать это вознамеривался тайно от всех.

Вдали от присутствия чьих-либо глаз и неуместных вопросов.

Ведь и процесс зачатия ребенка происходит без чьего-либо присутствия.

И порвав со всем, что связывало меня с миром, заполучил то самое одиночество.

А значит — свободу!!!

Вот она, долгожданная…

Раскинь руки — лети, загребай воздух горстями!

Танцуй!!!

Пой!!!

Ори в голос!!!

Обходи пустующие поля и по-хозяйски оглядывай каждый кустик.

Ни души кругом!

Свобода и воля до одури.

И полная независимость.

И не нужен тебе ни герб, ни флаг и тем более гимн.

Незачем!

Мой герб — облака на небосклоне.

Флаг — ветка березы у дома.

А гимн — свист ветра в ушах!

Я теперь Государь, Правитель, Главный Консул!

Фараон, если хотите!!!

В моем подчинении цельная деревенька!

Пусть и безлюдная до Весны.

Зато всю зиму я буду полноправным правителем.

И никто не в силах помешать мне в том.

* * *

И все бы ничего, даже замечательно, не начнись ранние холода…

Вначале морозец радовал. Щекотал ноздри, пощипывал щеки. Выдохнешь из себя воздух и выпустишь маленькое облачко, уносимое к небу. Но… скоро забавы наши с ним, морозом, закончились, и он взялся за меня всерьез.

Тут-то я понял, кто здесь главный хозяин и правитель. Рано я возомнил себя царствующей особой. Погорячился. Мороз-воевода быстрехонько охолонил мое не в меру разгулявшееся воображение. И тягаться с ним было бесполезно. Понял, не позволит он мне править беспредельно. Даже в моих несусветных фантазиях…

Стало как-то не по себе…

Выдюжу ли?

Хватит ли сил и терпения?

Не сбегу ли опять в город?

Нет, отступать мне было просто некуда. Иначе… Крах всему…

Всем моим замыслам.

А как же тогда мои герои, что уже готовы выпрыгнуть на чистые листы бумаги?

Они мне этого не простят…

Да и сам себе не прощу.

Лишусь собственного уважения.

Значит, будем бороться! Противостоять!

Морозу. Вьюгам. Снегам.

Я и мои пока нерожденные герои.

…Обрисовался и второй противник моей свободы: банальная пища. Еда.

Привезенных продуктов хватало на несколько дней.

Потом рывок до ближайшего магазина.

И еще три беззаботных рабочих дня.

…А еще вода…

Для питья и хозяйственных нужд.

За день — ведро воды. Не меньше.

Помыть руки — ковш.

Вскипятить чайник — два.

Три — на посуду.

К вечеру ковш уже скребет по дну ведра.

…И главная моя защитница и заступница — могучая, пузатая печь.

Сложена на века.

Добротно!

На нее вся надежда.

Ненасытная и вечно голодная, как серый волк по весне.

Требует заботы каждый день.

За один присест может слопать полвоза дров.

Поди напасись.

Зато тепло и даже уютно.

Пока не налетит ветер.

Неуемный и беспощадный.

Дров мало.

Но рядом лес.

Сырые поленья шипят и швыряются угольками.

В заледенелое оконце заглядывает глазастая луна.

Ей тоже холодно, просится на постой…»

И я уже не одинок и относительно свободен.

С морозом сдружился. Снегу рад. Даже радует.

Когда надо в город, выбираешься к дороге.

По колено в снегу.

Иногда на лыжах.

Их прячешь в сугроб и ловишь лесовоз.

Если у лесорубов выходной, топаешь пешком.

Кто я? Отшельник? Странник?

Нет, я свободный человек.

Живу в ладу с собой и со всем миром.

Так нужно.

Жить и творить.

Когда в доме тепло и есть вода в ведре.

И никто не придет вдруг, не спросит: чем занят?

Да я даже не занят, я просто живу, как мне давно хотелось.

И на душе спокойно, и число исписанных листочков растет.

Медленно. С потугами. Но растет…

И крепнет уверенность — это мое. То, что мне нужно…

То, что я задумал, должно рождаться в тишине и при полном одиночестве.

Как зачатие детей. И… их рождение…

* * *

А вот интересно, почему человек не помнит момент своего рождения?

Это же наиважнейшее событие для каждого!

Помним что угодно: первую школьную линейку, первый поцелуй, первый развод… Да мало ли чего хранится в нашей перегруженной памяти.

Кроме самого-самого главного.

Момента своего появления на свет…

Почему Господь освободил нас от воспоминаний о том?

Значит, так надо… Богу видней.

Так и я не могу вспомнить, как появлялись на свет мои герои.

Помню походы за водой на речку.

В лес за дровами.

Часы сидения за столом.

А потом вспышка, и вот уже твой герой обрел жизнь, дыхание, речь.

Еще одно таинство, недоступное для понимания…

Зато осталось ощущения сотворения образа.

Кто же я тогда?

Творец?

Нет! Он один. И