Читать книгу "Время океана - Эль Реми"

— Майло! Майло… Вот дерьмо! — выругался я, пытаясь его поднять. — Я так и знал, что с тобой это случится!

Все мои страхи и догадки подтвердились. Я давно стал замечать, что с Майло что-то происходит. Единственная проблема, которая сейчас меня волновала, это как помочь ему и кому можно сказать об этом.

Глава 18. «Слишком поздно» не бывает

Быстро двигаясь по коридору, я не замечал, как мелькают многочисленные двери, медсестры с подносами лекарств, какие-то больные на колясках и взволнованные родственники у палат. Все растворялось вокруг и исчезало, не удостаиваясь моего внимания. Белые и зеленые цвета смешались в один мутный поток. Я таращился в одну точку впереди, широко шагая по помещению. Мое сердце громко стучало, и я ощущал тяжелое напряжение в руках и ногах. Я чувствовал, что морально истощен.

Когда я наконец добрался до нужной палаты, мне хватило наглости и бестактности рывком открыть дверь, даже не постучавшись. На лицо спадали сбитые русые закрученные пряди, я был в футболке и джинсах. Перед моими зелено-голубыми глазами предстала отвратительная картина, к которой, к сожалению, я был готов.

На койке, свесив ноги и ссутулившись, сидел Майло. Бледный, худой и мрачный, он посмотрел на меня своими глубокими черными глазами в обрамлении темных кругов. Щеки, казалось бы, впали еще сильнее, растрепанные каштановые волосы облепляли острый овал лица. Я только сейчас заметил, как он похудел. Из руки торчала игла, трубка от которой шла к капельнице. В том месте, на сгибе локтя, у него виднелось много следов уколов. Точно такие же следы я часто замечал у Хилл, даже синяки там порой появлялись. Но у Майло на то было совершенно другое объяснение, менее благородное, чем у Алессы, занимающейся донорством.

Она, по крайней мере, не обкалывалась всякой токсичной херней.

Я сощурил глаза, усиленно стараясь скрыть смятение и отвращение. Опустил взгляд вниз, чтобы не таращиться на друга, но снова напоролся на то, чего не хотел видеть: на ногах у Майло тоже были синие следы уколов, обвитые тонкими голубыми венами.

Жесть.

— Киллиан, — окликнул меня Марьен, сидящий рядом, которого я даже не заметил. — Я думал, ты не придешь, утро же.

Все знали мое правило, что раньше двенадцати дня я нигде не появляюсь, потому что презираю утренние собрания. Утром спать надо, а не заниматься чем попало.

— Какая разница, — слегка раздраженно ответил я. — Сегодня исключение.

— Ясно, — кивнул Хилл.

Он выглядел едва ли лучше самого Майло. Уставший, осунувшийся, с кругами под глазами и взъерошенными волосами, во вчерашней одежде и крайне измотанный. Он был первым, кто нашел Майло после передоза. Вызвал скорую, давал все показания, поехал с Андервудом в больницу и оставался с ним до сих пор. К тому же Хилл был единственным, кто постоянно пытался обратить наше внимание на недуги своего куратора, беспокоясь за него. Но нам было плевать, мы все занимались собой, а теперь пожинаем плоды того, что заслужили.

— Май, — устало вздохнул я, сев напротив него рядом с Марио. — Я думал, ты справишься…

— Индюк тоже думал, — огрызнулся он.

В его худом лице не было и капли дружелюбия, только раздражение и боль.

— Ты же прошел курс реабилитации… Ты же был чист. Неужели этого оказалось мало?..

Майло нахмурился, дерзнув показать агрессию, и рявкнул:

— «Мало»?! — В его глазах блеснуло презрение. — Я сидел на всем, Киллиан. Морфий, героин, ангельская пыль… «Крокодил» разве что не пробовал. Иначе точно сдох бы через пару месяцев. А так — я самый настоящий…

— Замолчи, — перебил его Марио. — Не говори об этом так, словно гордишься этим.

— Гордиться нечем, — пожал плечами Андервуд. — Зато похвастаться послужным списком — пожалуйста.

Он устало опустил голову, облизывая сухие губы, и мне стало жаль его. Мог ли я осуждать Майло, ни разу не побывав на его месте? Вряд ли. Я с такими страшными вещами не сталкивался, да и старался избегать их, потому что был наслышан. Наркомания — это глобальная проблема, и эти люди действительно находятся в серьезной опасности, не имея сил и возможности держать себя под контролем. К счастью, я был уверен в том, что мне не узнать, каково это. Меня подобные вещи касались лишь косвенно — через знакомых. А теперь один из моих лучших и умнейших друзей оказался наркозависимым.

— Все было хорошо, — пролепетал я. — Зачем ты вернулся к этому?

Андервуд покачал головой, кажется, уже полностью обессиленный.

— Я не возвращался. Просто случайно пересекся с Рори, моим бывшим поставщиком… И навалилось еще всякой херни по работе…

В процессе реабилитации наркоманов принуждают сменить место жительства и оборвать все контакты с теми, кто хоть как-то связан с наркотиками. Иначе вероятность того, что они подсядут снова, будет слишком высока. Вот и наглядное доказательство. Майло переехал с Мауи в Гонолулу по предложению Маттиаса, начал работать. И как только на горизонте появился старый знакомый — все к чертям полетело.

— Я слышал, что Рори просто двинутый, — прокомментировал я. — Он сам жрет все, что дадут, и другим продает. Значит, с его легкой руки ты…

— Да, подсел на героин.

Эти слова тяжело повисли в воздухе. Меня отталкивало и пугало подобное.

— Это началось еще на Химосе, да? — спросил Марио.

— Это началось еще два месяца назад. На Химосе все просто вышло из-под контроля. Я хотел обратиться к вам за помощью, правда. Но как-то… не срослось. Вы знаете, я не любитель задушевных бесед, да и не знал, как сказать об этом.

Отстраненный и уставший взгляд мертвых глаз Майло показывал, что он обессилен и сломлен. Ему плевать на все, что происходит вокруг, плевать даже на себя самого. Майло Андервуд начинал ненавидеть жизнь, и от этого мне становилось невыносимо страшно. Я вытер вспотевшие ладони о джинсы, чувствуя, как к горлу подкатила тошнота. Мне редко доводилось сталкиваться с действительно страшными вещами. Всю жизнь я был занят собой и спортом, отдавал на это все силы и старался не замечать, что творится вокруг. В моем кругу общения не было таких маргиналов, которые травили себя сами и скатывались по кривой дорожке. А теперь меня взяли за шиворот, как котенка, и ткнули лицом в эту безумную людскую грязь. И я почувствовал невероятную тяжесть.

В моей жизни не было такого, через что прошли Хилл, или Майло, или Саймон. Я, казалось бы, единственный, у кого все живы, у кого нет проблем в личной жизни и на работе. Инцидент с университетом доставил неприятностей, но едва ли расстраивал меня: мне было плевать тогда и плевать сейчас. Справиться с недолгой травлей после этого силы тоже нашлись.

Я считал себя счастливым и вполне безмятежным человеком. И по какой-то причине был уверен, что так у всех. Пока не встретил Саймона и Стеллу, мучающихся от тяги друг к другу; пока не познакомился с Алессой, страдающей ночными приступами и переживающей смерть матери снова и снова; пока не увидел Майло, ломающегося от своей наркозависимости. Казалось бы, я один в мире избавлен от подобных проблем, и это меня совсем не радовало.