Читать книгу "12 правил жизни. Противоядие от хаоса - Джордан Питерсон"

В пустыне Христос встречает Сатану (читайте Евангелие от Луки 4:1-13 и от Матфея 4:1-11). У этого сюжета есть четкое психологическое значение, метафорическое значение — вдобавок ко всему прочему материальному и метафизическому, что он может значить. Оно заключается в том, что Христос — это всегда Тот, кто решает взять на себя личную ответственность за всю глубину человеческой порочности. Это значит, что Христос — Тот, кто всегда хочет противостоять, глубоко обдумывать и подвергаться искушениям, создаваемым самыми злонамеренными элементами человеческой природы. Это значит, что Христос всегда желает сознательно, полноценно и добровольно противостоять злу в той форме, в которой оно одновременно живет в Нем самом и в мире. Это уже не простая абстракция (хоть это и абстрактно), от нее просто так не отмахнуться. Это уже не просто интеллектуальный вопрос.

Солдаты, у которых развивается посттравматическое стрессовое расстройство, зачастую страдают не из-за того, что они видели, а из-за того, что сами сделали136. На поле боя немало демонов. Участие в войне может открыть врата в ад. Время от времени что-то оттуда поднимается и охватывает наивного деревенского мальчика из Айовы, и тот становится чудовищным.

Он делает нечто ужасное. Он насилует и убивает женщин и детей в Милай. И сам наблюдает за тем, как это делает. И какая-то его темная часть наслаждается этим, и эту часть труднее всего забыть. И позже он не будет знать, как примириться с реальностью о самом себе и мире, которая перед ним открылась. И в этом нет ничего удивительного.

В великих, фундаментальных мифах Древнего Египта бог Гор, которого часто считают предшественником Христа в историческом и концептуальном смысле137, испытал то же самое, когда противостоял своему злому дяде Сету*, узурпировавшему трон Осириса, отца Гора.

Гор, египетский бог-сокол, всевидящее божественное око, само вечное внимание, имеет смелость бороться с истинной природой Сета, встретившись с ним в прямом бою. Но в битве с ужасным дядей сознание Гора повреждается. Он теряет свой глаз, и это несмотря на свою божественную стать и беспрецедентную зрительную способность. Что же потерял бы простой человек, осмелься он на подобное? Впрочем, возможно, он обретает внутреннее зрение и понимание пропорционально тому, что потерял в восприятии внешнего мира.

Сатана воплощает отказ от жертвы. Он само высокомерие, он зол, лжив, жесток, сознательно злонамерен. Он сама ненависть к Человеку, Богу и Бытию. Он не смирится, даже если прекрасно знает, что должен. Больше того, он точно знает, что делает, он одержим желанием разрушения и реализует это желание сознательно, вдумчиво и сполна. Так что это именно он, сам архетип Зла, противостоит Христу и искушает его, архетип Добра. Это он в самых тяжелых обстоятельствах предлагает Спасителю Человечества то, чего все люди наиболее страстно желают.

Сначала Сатана искушает голодающего Христа, предлагая ему утолить голод, превратив камни пустыни в хлеб. Затем он

Недаром слово «Сет» этимологически предшествует слову «Сатана».

Источник: Murdock, D.M. (2009). Christ in Egypt: the Horus-Jesus connection. Seattle, WA: Stellar House, p. 75.

предлагает Ему сброситься со скалы, призывая Бога и ангелов прервать падение. На первое искушение Христос отвечает: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих». Что этот ответ означает? Что даже в условиях крайних лишений есть вещи более важные, чем еда. Иными словами, от хлеба мало пользы человеку, который предал свою душу, даже если он голодает*.

Христос определенно мог использовать свою, как отмечает Сатана, почти бесконечную силу, чтобы получить хлеб прямо сейчас — нарушить пост и даже, в более широком смысле, обрести богатство (теоретически это могло бы решить проблему с хлебом на более продолжительный срок). Но какой ценой? И зачем? Чтобы устроить обжорство в разгар нравственного опустошения? Так ведь это самый убогий и самый жалкий пир. И Христос стремится к чему-то более высокому — к описанию такого способа Бытия, который решил бы раз и навсегда проблему голода. Что, если бы мы все решили, вместо того чтобы преследовать выгоду, питаться Словом Божьим? Это потребовало бы от каждого жить, создавать, жертвовать, говорить и делиться таким образом, чтобы голод постоянно воспринимался как атрибут прошлого. Именно так, честно и решительно, и борются с проблемой голода в пустыне.

Эта тема обозначается также в госпелах, в драматической, сценической форме. Христос постоянно изображается как поставщик бесконечной провизии. Он чудесным образом умножает хлеб и рыбу. Он превращает воду в вино. Что это означает? Это призыв к новому образу жизни, который сочетает в себе стремление к более высокому смыслу и вместе с тем наиболее практичную и качественную жизнь. Это призыв, изображенный

Всем, кто думает, что это несколько нереалистично, учитывая особенности нашей материальной реальности и страдания, которые ассоциируются с лишениями, я еще раз посоветую «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Там есть целая серия исключительно глубоких рассуждений о достойном этическом поведении и его возрастающем, а не снижающемся значении в ситуации предельной жажды и страдания.

в драматической/литературной форме: живите, как архетипический Спаситель, и тогда вы и те, кто вокруг вас, больше не будете голодать. Блага мира открываются тем, кто живет правильно. Это лучше, чем хлеб. Это лучше, чем деньги на покупку хлеба.

Так Христос, символически совершенная личность, превозмогает первое искушение. Но его ждут еще два.

«Сбросься со скалы, — говорит Сатана, предлагая следующее искушение. — Если Бог существует, он, конечно, спасет тебя. Если ты действительно его Сын, Бог, конечно, спасет тебя».

Почему бы Богу не проявить себя, чтобы спасти Своего единственного ребенка от голода, изоляции и присутствия великого зла? Но это не дает образец для жизни. Это даже не сработает как литературный прием. Deus ex machine, — появление божественной силы, которая волшебным образом спасает героя из затруднительного положения, — наидешевейший трюк из книжки бездарного драматурга. Это насмешка над независимостью, смелостью, судьбой, свободной волей и ответственностью. Кроме того, Бог ни в коем случае не защитная сетка для слепых. Ему не прикажешь показывать фокусы или явить Себя, даже если ты Его сын. «Не искушай Господа Бога твоего» (Евангелие от Матфея 4:7) — такой ответ, пусть и короткий, появляется в связи со вторым искушением. Христос обычно не приказывает и даже не осмеливается просить Бога вмешаться от своего имени. Он отказывается освободиться от Своей ответственности за события Своей собственной жизни. Он отказывается требовать, чтобы Бог доказал Свое присутствие. Он также отказывается решать личные проблемы уязвимости перед смертью, вынуждая Бога спасти Его, — поскольку это не решит проблему для всех и на все времена. В этом неудавшемся искушении также слышится эхо отказа искать утешение в безумии. Легкая, но психотическая самоидентификация с волшебным Мессией тоже могла быть большим искушением для Христа в пустыне. Но он отклоняет идею о том, что спасение или даже, в краткосрочной перспективе, выживание зависит от нарциссической демонстрации превосходства и командования Богом, даже со стороны Его Сына.