Читать книгу "Падение Римской империи - Питер Хизер"

Но по большому счету споры о численности представляют собой сугубо академический интерес. Главное заключается в том, что из-за зависти Валента в адрес Грациана и из-за его нетерпения империя погибла. По мнению Аммиана, римляне не знали подобного поражения со времен битвы при Каннах в 216 г. до н. э., когда Ганнибал уничтожил всю армию империи. Одержав победу, готы не только овладели полем боя, но и стали хозяевами всех Балкан. Миф о непобедимости римской армии оказался развеян в течение одного дня, и Грациан мог лишь беспомощно взирать с противоположной стороны Суккского перевала, отстоящего на 300 километров от места событий, на то, как торжествующие готы неистовствуют на Южных Балканах. Несмотря на весь перевес и преимущества противника в снаряжении и подготовке, готы одержали победу; путь на Константинополь был открыт. Как сообщает Аммиан, «оттуда [из Адрианополя] они пошли спешным маршем к Константинополю, неисчислимые сокровища которого возбуждали их грабительские инстинкты. Опасаясь засад, они держались в связном строю и готовились напрячь все свои силы на гибель славного города» (Amm. Marc. XXXI, 16, 4).

Валент был мертв, его армия уничтожена; Восточная Римская империя ожидала своих завоевателей.

«Мир в наше время»

Я так и не могу решить, верить ли эпизоду, которым Аммиан практически на последней странице своей «Истории» завершает рассказ о Готской войне. Показав победоносных готов, собирающихся осадить Константинополь, он затем преподносит нам следующее: «Мало-помалу сломлена была их дерзость, когда они разглядели огромное протяжение стен, широко раскинувшиеся группы зданий, недоступные для них красоты города, несчетное количество населения и возле города пролив, соединяющий Понт с Эгейским морем. Разбросав сооружения, которые они стали готовить для осадных машин… они отошли оттуда и рассыпались по северным провинциям» (Amm. Marc. XXXI, 16, 7).

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой: прекрасная метафора для всей войны. И следует помнить, что в начале 390-х гг., когда Аммиан писал эти строки, он знал о том, каков был исход войны, хотя и предпочел окончить свой рассказ событиями 378 г. Победы над Валентом при Адрианополе было достаточно, чтобы готы могли бросить взгляд на «приз» — Константинополь; но и его одного, в свою очередь, оказалось довольно, чтобы убедить их, что у них нет ни малейшего шанса его захватить.

Готы столкнулись с тремя преимуществами противника, которые делали невозможной их немедленную победу над Римской империей. Во-первых, даже если мы (с учетом максимально возможных цифр) предположим, что всего их было 200 тысяч и они могли собрать армию численностью 40–50 тысяч человек (хотя я полагаю, что цифра эта сильно завышена), это по-прежнему могло сравняться с общей суммой людских ресурсов империи лишь частично. Армия всей империи насчитывала 300–600 тысяч человек, а численность населения в целом превышала 70 миллионов (если брать минимальные цифры). В схватке на уничтожение мог быть лишь один победитель, и более проницательные из числа готов (кто-то из тех тервингов, которые путешествовали через Малую Азию, чтобы участвовать в Персидских войнах) полностью осознавали это. Мирные предложения Фритигерна перед сражением при Адрианополе показывают, что он, например, никогда не переставал думать о будущем. Он сказал Валенту, что если армия империи должным образом продемонстрирует свою мощь, дабы устрашить врага, то он сможет убедить своих товарищей умерить свой боевой пыл и заключить мир на основе взаимных уступок. Qui pro quo, которое Фритигерн имел в виду, чтобы добиться выгоды для себя, было достаточно интересно: Валент должен был признать его королем всех ныне объединившихся готов. Таким образом, Алатей и Сафракс оказались бы оттеснены на второй план, не говоря уже о других возможных соперниках Фритигерна из числа тервингов. Впоследствии оказалось, что армия империи не смогла выполнить свою часть соглашения — она погибла вся до последнего человека. Но (здесь в каком-то смысле напрашивается аналогия с Перл-Харбором) когда ресурсы и возможности сторон настолько неравны, одна неожиданная победа в начале борьбы не может изменить ее хода в целом.

Вслед за названной существеннейшей проблемой мы можем упомянуть еще две. Во-первых, не сохранилось свидетельств о том, что готам за шесть лет войны удалось взять хотя бы один крупный укрепленный имперский центр. Очевидно, в римских общинах Придунавья, отрезанных от центра на длительный период, сложились тяжелые условия: к примеру, мы не знаем, могли ли они вообще что-либо сеять. Но ни один город не был взят в результате осады. Это означает, что готы не могли забрать в свои руки запасы оружия и припасов или сами расположиться в хорошо защищенной крепости. Вторая проблема вытекает из первой. Силы готов, находившиеся на юге Придунавья между 377 и 382 г., представляли собой целое племя, а не армию в чистом виде: то были мужчины, женщины и дети, которые передвигались сами и перевозили свое имущество в огромном тележном обозе. Не имея защищенных земель, на которых можно было бы производить продукты питания, и не будучи в состоянии захватить житницы и хранилища, находившиеся в укрепленных пунктах, готы вынуждены были грабить, чтобы прокормиться, и, поскольку им требовалось столько пищи, они практически не имели возможности задерживаться на одном месте. Уже осенью 377 г. севернее Гемских гор не оставалось ничего, и в последующие годы войны, насколько мы можем реконструировать события, готы постоянно передвигались с одного участка территории Балкан на другой. Иногда их вынуждала делать это римская армия, но скорее их безостановочное движение следует приписать отсутствию гарантированных запасов продовольствия.

Победа при Адрианополе позволила готам перемещаться по Фракии, как им было угодно, оставшиеся месяцы 378 г. На следующий год, однако, даже несмотря на то, что империя более не имела полевых сил для ведения боев на Восточных Балканах, они сдвинули центр своих операций дальше к западу в Иллирик: объединенные силы готов продвинулись к северо-западу через Шипкинский перевал в Дакию и Верхнюю Мезию (см. карту № 6). Затем в 380 г. тервинги и грейтунги разделились, вероятно, потому, что вместе им было трудно прокормиться. Алатей и Сафракс двинулись дальше к северу в Паннонию, где, по-видимому, потерпели поражение от сил правителя Западной Римской империи Грациана. Тервинги под предводительством Фритигерна направились на юго-восток по Моравско-Вадарской дороге в Фессалоники и в провинции Македония и Фессалия. Они, похоже, извлекли урок из прежнего опыта, довольствуясь лишь умеренной данью с городов, периодически взимая «отступное», а не опустошали территории, чтобы затем двинуться дальше. Мы не знаем, сколько бы так могло продолжаться: в 381 г. силы Западной империи оттеснили готов обратно во Фракию (вероятнее, на этот раз они шли поЭгнациевой дороге, а не через сердце Балкан). И опять-таки именно во Фракии в конце концов в 382 г. был заключен мир.

Однако в итоге Римская империя после шести лет войны не могла похвалиться полной победой, хотя формальная церемония заключения мирного договора, состоявшаяся 3 октября 382 г., была обставлена как капитуляция готов. Фемистий вновь выступает в качестве свидетеля, и он не оставляет нам никаких поводов для сомнений: «Мы видели их вождей и предводителей, которые не устраивали зрелища из сдачи изорванного знамени, но отдали мечи и другое оружие, символизировавшее до сего дня их власть, и прижались к коленям властителя [императора Феодосия] ближе, чем Фетида, как о том рассказывает Гомер, прижалась к коленям Зевса, когда она молила его за своего сына, пока они не кивнули милостиво и не раздался голос, не возвещавший войну, но исполненный доброты, исполненный мира, исполненный благоволения и прощения грехов».