Читать книгу "Загадки современной химии. Правда и домыслы - Джордж Шварц"

Народные легенды и фольклорные рассказы часто побуждают ученых проверять, нет ли в этих легендах и рассказах зерна истины, и иногда это зерно, действительно, находится. Этаноловый экстракт раувольфии действительно нейтрализует яд кобры (при эксперименте в пробирке), но нет никаких данных за то, что употребление растения внутрь помогает при укусах. Тем не менее, употребление раувольфии внутрь изменяет ментальный статус, то есть душевное состояние. В Индии раувольфию традиционно связывали с мистиками и мудрецами, включая великого духовного вождя Махатму Ганди. Рассказывают, что эти духовные вожди жевали корень раувольфии, и это позволяло им достичь полного духовного воспарения над действительностью во время медитации. В санскрите это растение называют чандрика, то есть «растение лунного света», так как считается, что оно помогает от лунатизма – душевного расстройства, связанного со сменой лунных фаз. В данном случае, в фольклоре действительно что-то есть.

Растения содержат многочисленные соединения, обладающие потенциальной биологической активностью, и змеиный корень – не исключение. В нем было обнаружено пятьдесят биологически активных соединений, но наиболее интересным оказался резерпин, впервые выделенный в 1952 году. Это вещество нашло свой путь в медицинскую практику благодаря усилиям и работе доктора Натана Клайна (1916-1983), выпускника медицинского факультета Нью-йоркского университета. Клайн – единственный человек, дважды удостоенный премии Альберта Ласкера за исследования в области клинической медицины, премии, которую иногда называют американской Нобелевской премией. В 1952 году Клайн возглавлял исследовательский отдел Роклендского государственного госпиталя в Нью-Йорке (позже он был переименован в Роклендский Психиатрический Центр), когда численность пациентов государственных госпиталей приблизилась к полумиллионной отметке. Традиционные методы лечения уже представлялись неадекватными для лечения растущего числа психиатрических больных.

Клайн и его коллеги предприняли необычный шаг. Они начали изучать резерпин, который в то время уже применяли в США для лечения артериальной гипертонии. Клайн был заинтригован рассказами о том, что в Индии много веков раувольфию используют для успокоения. Испытания, проведенные с участием находившихся в госпитале больных, показали, что состояние улучшилось у 70 процентов больных шизофренией, которым был назначен резерпин. Этот результат принес доктору Клайну первую премию Ласкера.

Резерпин занимает в медицине прочное место «оригинального транквилизатора», и одно время он был единственным лекарством, которое использовали в качестве транквилизатора у психиатрических больных с серьезными нарушениями. Однако прием резерпина сопровождается некоторыми нежелательными побочными эффектами, такими, как отеки и нарушение психического состояния в виде ночных кошмаров и подавленного настроения, которые порой доводят больных до суицидальных мыслей. В наше время резерпин заменен другими, лучшими средствами.

Воодушевленный успехом нового транквилизатора Клайн сосредоточился на исследовании лекарств, перспективных в плане лечения психических расстройств. В 1964 году он во второй раз был удостоен премии Ласкера за изучение и внедрение в клиническую практику ипрониазида, ингибитора моноаминоксидазы, используемого в лечении тяжелой депрессии. Успешное применение лекарств в лечении двух основных категорий душевных болезней позволило выписать из стационаров тысячи больных, вновь обретших способность жить в обществе. Работы Клайна были признаны важным вкладом в открытие новой эры в психиатрии, эры психофармакологии. А ведь все началось с фольклорных рассказов о змеином корне, мангустах и кобрах.

Сахар не такой уж и сладкий

«Правда ли, что можно очистить организм, если на ночь вставить в задний проход дольку чеснока?» С этого единственного вопроса, заданного мне человеком из зала в далеком 1975 году, начался мой интерес к пище и питанию. Вопрос был задан мне после одной из моих первых публичных бесед на химические темы в общественной библиотеке, где я рассказывал о роли, которую играет химия в нашей повседневной жизни. По большей части, это были рассказы о красителях, лекарствах, пластмассах и косметических средствах в качестве примеров. Этот вопрос поставил меня в тупик, и единственное, что я смог выдавить из себя, было: «Откуда вы об этом узнали?» Человек ответил: «Из «Паники в кладовке»». Заметив, что единственное мое знакомство с чесноком – это растирание его по корочке поджаристого тоста с великолепным вкусовым результатом, я пообещал к следующему разу подготовиться к ответу на поставленный вопрос.

Найти «Панику в кладовке» оказалось нетрудно. Судя по заголовку, можно было предположить, что в ней будут одни нападки на нашу систему питания, но оказалось, что мои страхи были напрасны. Во всяком случае, там было совсем не то, что я предполагал. Листая книгу, я то и дело наталкивался на такие слова, как «химиофобия», «канцероген», «добавки», «свободный от химии» и «здоровые продукты». Я был заинтригован, особенно, поняв, что книга написана доктором Фредериком Стейром, врачом, имевшим, кроме того, химическое образование, основавшим отделение питания на факультете общественного здравоохранения Гарвардского университета, и его ученицей Элизабет Уэлан. За один день я прочитал книгу от корки до корки и был настолько сильно пленен ее содержанием, что погрузился с головой в бурные воды питания и химии пищевых продуктов, причем сделал это с превеликим энтузиазмом. С тех пор я всегда пытаюсь держаться в этих вопросах на плаву, стараясь справляться с нарастающими волнами информации и дезинформации.

«Паника в кладовке» касается того, что авторы считают необоснованными страхами относительно источников пищи, яростно ополчаясь на популярные любительские замечания, вроде «если вы не можете произнести название продукта или добавки, значит, они вредны». Эта глупая мантра приобрела популярность задолго до того, как Пищевая Дева сделала ее своим гимном. На самом деле, риск и достоинства химического соединения определяются его молекулярной структурой, которая устанавливается соответствующими научными методами, а не числом слогов в его названии. Стейр и Уэлан выступили также против поправки Делани, дополнения к американскому законодательству, определяющего, что ни одна пищевая добавка не может считаться безопасной, если она вызывает рак даже только у животных при любом типе экспозиции. Авторы указали на несовпадение действия одних и тех же химических соединений на грызунов и на людей, и утверждали, что некорректно запрещать добавки, не принимая во внимание условия экспозиции. «Слишком сильная инсоляция может привести к раку кожи, но значит ли это, что мы должны всю жизнь сидеть взаперти?» – задают они резонный вопрос.

Да, но что там сказано о дольке чеснока в заднем проходе? Это превосходный образец неверного толкования информации, примеров чего я видел в жизни очень много. Обсуждая извращенные пищевые чудачества, насчитывающие давнюю историю, авторы упоминают некоего Адольфуса Хоэнзее, который сделал себе карьеру поборника здорового питания после того, как профессия риэлтора привела его в тюремную камеру по обвинению в почтовом мошенничестве. Диетический гуру утверждал, что половой акт должен продолжаться не меньше часа, а если клиент не дотягивает до этого времени, то это значит, что его пища перегружена добавками. Он ополчился против этих химических мерзостей, пропагандируемых «Американской Ассоциацией Убийц», состоящей из Управления по контролю пищевых продуктов и лекарств, Бюро по улучшению ведения бизнеса и производителей пищевых продуктов. Это приблизительно то же самое, что говорят сегодня активные поборники здорового питания.