Читать книгу "Командарм. Позади Москва - Олег Таругин"

Очередь патронов в семь, отсечка. Пригнуться, задирая ствол в небо, и переждать, вжимаясь в осыпающуюся и пачкающую комбез глиной стенку. Распрямиться, вновь нащупывая цель. Плавно, без рывков выжать спуск. Очередь, привычные толчки отдачи в плечо, отсечка. Пригнуться. Пробившая рыхлую землю пуля зло бьет в левое плечо, заставляя сдавленно зашипеть от боли. Подняться, выпрямить пулемет, очередь. Отсечка. Почти потерявшая чувствительность рука все больше тяжелеет, мокрый от крови рукав липнет к коже. Плохо, совсем плохо. Как перезаряжаться? Ничего, справимся. Очередь. Голову резко дергает, висок ожигает огнем, перекосившийся шлемофон сползает на лоб, лицо и правый глаз заливает чем-то теплым, струящимся по щеке и ниже, по подбородку. На вражеской позиции вспухает облачко мутного дыма, следом еще одно. Секундой спустя до слуха доносятся приглушенные расстоянием хлопки разорвавшихся гранат. Отсечк… Стоп! Что, все?! Сознание плывет, но Божков еще успевает осознать, что и на самом деле – все. Наши перебили фрицев и закидали проклятого пулеметчика гранатами. Хорошо…

Широко улыбнувшись, Божков выпустил пистолетную рукоятку и мешком осел на усыпанное стреляными гильзами дно импровизированного окопа…

* * *

Лежащий в зарослях рядом с заряжающим лейтенант Серышев зло пристукнул кулаком по земле:

– Ну, и чего делать станем, а, Степа? Как нашим помогать?

– Смотря каким нашим, – буркнул Анисимов, наблюдая за происходящим в нескольких десятках метров от танкистов боем. – Тем, что с фрицами схлестнулись, мы никак не поможем, а вот Гришке – вполне сможем. Позиция у него аховая, а сменить он ее под огнем никак не сумеет, пока эта сволочь очередями лупит. Гляди, командир, я сейчас вон там проползу, а ты меня прикрывай. Как подберусь, так и забросаю пулеметчика гранатами.

– Так заметят же?

– Авось не заметят, – зло сузив глаза, ухмыльнулся товарищ. – Занята немчура шибко, некогда ей по сторонам глазеть. А я быстренько, тут всего-то метров с полста, может, чутка побольше. Давай гранаты. А это – держи, помешает ползти. Если что, сам Гришке и вернешь. – Башнер протянул лейтенанту генеральский «Вальтер».

– Я тебе дам «если что»! – разозлился Серышев, принимая оружие. – Попробуй только! Сам и вернешь, коль брал! Значит, так, слушай боевой приказ: незаметно подобраться к противнику и уничтожить пулеметную точку ручными гранатами! И вернуться живым, понятно тебе? Это тоже… приказ.

– Боевой? – уточнил Анисимов. – Ладно, не искри, командир, понял я тебя. Вернусь, куда ж денусь. Прикрой, главное.

– Прикрою, – буркнул Серышев, переползая к комлю ближайшего дерева. Упершись плечом в шершавую кору, устроился поудобнее, стараясь не тревожить раненую ногу. Вытащил из кобуры «наган»:

– Давай, Степа, удачи.

– Ага. – Зажав в каждой руке по гранате, танкист распластался на земле и пополз вперед. Первые метров десять дались нелегко – передвигаться по-пластунски Степану не приходилось со времен армейской учебки, когда он проходил ускоренный курс молодого бойца. А после как-то не было необходимости: танкист все-таки. В боевом отделении шибко не поползаешь, места маловато. Но потихоньку приноровился, хоть и понимал, конечно, что ему далеко не то что до разведчика, а даже до обычного пехотинца. Особенно досаждали устилавшие землю листья, сопровождавшие каждое движение предательским шуршанием. Если б не гулкое тарахтенье немецкого пулемета, и вовсе ничего бы не вышло.

Когда до вражеской позиции осталось метров пятнадцать, Анисимов решил не испытывать судьбу и дальше, остановившись. Отсюда он уже мог во всех подробностях разглядеть лежащего стрелка. Как минимум примерно до пояса – остальное скрывал наполовину облетевший куст. Да и к чему ему ближе-то подбираться? Чтоб своими же осколками посекло? Хренушки, на фиг ему это не нужно. А гранату он и отсюда легко докинет: в ней всего-то шестьсот граммов, это тебе не унитары в башне ворочать!

Перевернувшись на бок, выложил перед собой гранаты, добавив еще одну из кармана. Ну, да, не положено снаряженную «Ф-1» вне подсумка таскать, так где ж его, тот подсумок-то, взять? Так в танке и остался. Вот именно.

Аккуратно сведя проволочные усики, зажал в ладони ребристый корпус, придавив пальцами рычаг, дернул кольцо. И, приподнявшись, метнул «эфку» в цель. Уткнувшись в землю, как учили когда-то, дождался резкого «бум» и швырнул еще одну. Третью решил приберечь – и без того видел, что все кончено: одна из гранат рванула буквально в полуметре, после такого не выживают. Сзади, примерно там, где остался лейтенант, неожиданно хлопнуло несколько револьверных выстрелов, коротко протарахтел автомат, затем снова бахнул «наган» – и все стихло.

«Твою ж мать… Васька!» – охнул Анисимов, разворачиваясь и вырывая из загодя расстегнутой кобуры оружие…

* * *

«А ведь ты меня, сука такая, не видишь… – подумал сержант Лемешев, перебрасывая пистолет в левую руку, а правой выдергивая из ножен «НР-40». – И руку я тебе качественно продырявил. Значит, у меня секунд… несколько имеются. Вперед!»

Перекатом сменив позицию, рванул к противнику. Между ними всего какой-то десяток метров, пустяки, успеет. Он и успел. Почти. Камуфлированная спина была уже буквально в полуметре, когда гитлеровец резко обернулся в его сторону, выставляя перед собой нож. Зажатый в левой, здоровой, руке. Антон успел заметить искаженное яростью лицо и прижатую к груди кисть, ярко-алую от крови. Немец внезапно подался вперед, буквально насаживая разведчика на клинок. Грудь пронзило острой болью, но ствол «ТТ» уже уперся под подбородок противника, и палец выдавил спуск. Раз, другой, третий… на сколько хватило сил. Голова диверсанта нелепо запрокинулась, лицо навалившегося на врага Лемешева окатило чем-то теплым. В ноздри ударил кислый запах сгоревшего пороха и железистый – свежей крови.

«Давай, командир, – мелькнуло в меркнущем с каждой секундой сознании. – Вали оттуда поскорее, еще один где-то прячется. Ты уж не подведи, завали гада, чтоб мы с Борькой не зазря тут полегли».

* * *

Сержант Лемешев не ошибался: живым из всей разведгруппы к этому моменту оставался только унтерштурмфюрер. Вовсе не оттого, что решил отсидеться за спинами камрадов, разумеется, нет. Просто он и был тем самым третьим, которого зацепил первой своей очередью Божков. Танкист тоже не ошибся: Вильгельм и на самом деле был ранен. Не слишком тяжело – одна пуля навылет пробила бок, другая скользнула по ребру, перебив хрупкую кость.

На несколько секунд притворившись мертвым, Шмидт дождался, пока стрелок перенесет огонь, и незамеченным отполз в сторону, туда, где его не могли достать русские пули. Времени на то, чтобы перевязать раны, не было, поэтому унтерштурмфюрер, подыскав подходящее укрытие, вступил в бой. Почти сразу ему удалось подстрелить одного из противников: кто бы ни устроил им засаду, готовили ее определенно наспех. Иначе весь его отряд попросту уничтожили бы огнем с замаскированных позиций за считаные мгновения. Что ж, тем лучше. С импровизацией, как ни крути, справиться легче.

Не угадал: даже в такой ситуации большевики ухитрились перебить практически всех. Без особого эффекта расстреляв второй магазин, Вильгельм внезапно осознал, что в живых, похоже, осталось всего двое – он да Курт Херман, их пулеметчик. Значит, поможем камраду…