Читать книгу "Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов"

Возможно, именно во время этой поездки граф Строгонов приобрел такие знаменитые свои картины, как «Благовещение» Боттичелли, «Богоматерь» Перуджино, «Св. Людовика», считавшегося произведением Леонардо да Винчи, а также датируемые 1500 годом четыре створки алтаря Сандро Боттичелли, на которых представлены Дева Мария, Архангел Гавриил, Св. Иероним и Св. Доминик. Предполагается, что все четыре картины могут быть идентифицированы со створками, заказанными художнику Франческо дель Пульезе, чтобы закрывать «Страшный суд» фра Анджелико. Факт приобретения подтверждается восторженными словами крепостного художника А.К. Кривощекова, видевшего их в строгоновском собрании в 1844 году.

В Школе горнозаводских, земледельческих и лесных наук графини С.В. Строгоновой (о ней будет сказано в IV части книги) находили приют крепостные крестьяне, имевшие талант к рисованию. Они занимались с профессорами Академии художеств и готовились стать церковными живописцами. Иногда им разрешалось посещать дом на Невском, и А.К. Кривощеков, один из таких художников, совершил в 1844 году подобный визит вместе со своим наставником, профессиональным и даже известным художником Я.Ф. Капковым (1816–1854). Тот сам был прежде крепостным князя М.С. Воронцова, в 1832 году при содействии Общества поощрения художников поступил в Академию художеств. Спустя десять лет получил малую золотую медаль и в момент описываемых событий готовился к написанию картины на большую подобную награду, открывавшую дорогу к заграничной поездке.

А.К. Кривощеков писал брату на родину: «Просто не могу описать тебе мое восхищение, которое и по сей час не покидает меня, как вспомню про картины в доме Ее Сиятельства Графини… Я. Ф. достал в Академии разрешение как живописец, что надо бы ему осмотреть картину Рубенса, Бронзино, Рембрандта и прочих. В прошлое воскресенье мы отправились… и в конторе на разрешение нам поставили печать, и вот мы вдвоем да еще графский камерный служитель хорошо походили по всему графскому дому… Тинторетто, портрет старика в темных тонах, выделяется лицо, седая борода, живо смотрит. Даже не веришь, что рука человека могла выписать жалкой кистью столь живые глаза… Рядом здесь же висели ландшафты и, хотя они написаны изрядно, но мы с Капковым смотрели больше на итальянских мастеров, потому что портретами теперь занимаемся… Св. Людовик да Винчи написан хорошо, но глядит он не по-святому, имеет нарядную одежду и правая рука засунута за пазуху, она совсем как живая; не понравились мне его мелке кудельки, точно овчина… Богоматерь Перуджино очень хороша, я даже прослезился, потому что лицо это напомнило мне нашу покойную маменьку. Царство ей небесное; ты помнишь, как она всегда так грустно смотрела; а младенец зря толстый и лицо у него бессмысленное. Мы с Я. Ф. долго стояли перед Благовещением работы итальянского живописца Боттичелли…

По мне, так у Богоматери рот кривоват маленько, зато ручки у нее и у ангела, который, кстати похож на девушку, такие ручки, что хочется поцеловать, — каждая тенька на своем месте и кажется нельзя передвинуть ее ни влево, ни вправо, ни на волосок. Ножки у ангела босые, тоже — девичьи, самых совершенных форм, а Богоматерь в сапожках. Одежды сделаны, конечно, неповторяемо… Эту за большие деньги купил Его Сиятельство граф Сергей Григорьевич… И выпало мне на счастье не одним, а целыми двумя глазами поглядеть на то, что другие век свой не глянут. А поглядишь, и смотришь — научился, чувствуешь прилив сил к работе. Благодарение Создателю, что привел меня к живописному делу».[106]

Э. Липгарт приписывал ценную покупку влиянию сочинений Алексиса-Франсуа Рио (1797–1874), что «были продиктованы пылкой и увлекающей верой, которая распространила тогда свое благотворное влияние на целое поколение».[107]

Действительно, книга «De la poésie chrétienne dans son principe dans sa matière et dans ses formes» («Поэзия христианства как принцип материи и формы»), задуманная как первый том обширного издания «Art chrétien» («Христианское искусство») была издана в 1836 году, то есть накануне путешествия Строгоновых в Италию и весьма вероятно могла его хотя бы отчасти инициировать.[108]

Подведем итоги. Осенью 1839 года дети графа Сергия Григорьевича проехали от австрийской границы до Неаполя, в окрестностях которого провели время на Искии и Соренто, затем осенью 1840 года вернулись в Рим, где на этот раз провели полгода, весной 1841 года они вновь поехали в Неаполь и, наконец, осенью того же года во второй раз пересекли Италию с юга на север.

Можно утверждать, что полугодовое пребывание возле Испанской лестницы для 17-летнего Павла и 11-летнего Григория, будущих выдающихся собирателей, уже подготовленных Южной Италией, стало главным впечатлением жизни. Мы видели это уже относительно Павла. В скором времени последует рассказ о Григории. Путешествие вдохнуло новую жизнь в невский дом, хотя бы отчасти, и создало два новых строгоновских дома, один из которых — на Сергиевской улице уже описан.

Глава 8

Древнерусский проект

Когда в марте 1845 года умерла С.В. Строгонова, ее дочь Наталья, жена Сергея Григорьевича, вступила в права наследования согласно акту о нераздельном имении, составленном ее отцом в 1817 году. Возникла забавная, но не уникальная юридическая ситуация: муж жил в доме, принадлежащем жене. Ее подтверждением является конверт письма, посланного, судя по печати, кем-то из Строгоновых, 10 мая 1860 года, из Веретеи (одно село с таким названием располагается в Ярославской губернии, другое — в Смоленской).

Послание адресовано «Его сиятельству господину генерал-адъютанту генералу от кавалерии члену Государственного совета графу Сергию Григорьевичу Строгонову». Курьезом являются самые нижние строки: «В Санкт-Петербурге в доме Графини Натальи Павловны Строгоновой по Невскому проспекту у Полицейского моста». Согласно акта о нераздельном имении жена господина графа являлась владелицей нераздельного имения и входившего в него дома. Хотя Сергей Григорьевич добился указа о собственном управлении, конверт доказывает, что собственницей дома оставалась Наталья Павловна.

В данном случае фактически всеми делами управлял муж и, страдая в силу характера от странного положения дел, добился указа императора Николая I, согласно которому, передав несколько ранее в ведение государства Рисовальную школу, Сергей Григорьевич пожелал потратить излишки средств на иной проект, описания которого не сохранилось.

Можно предположить на основе поступков Строгонова, что суть его составляло возрождение иконописной традиции. Прежде всего, Сергей Григорьевич решил вернуть себе хотя бы часть тех из 1350 сольвычегодских икон, которые в 1822 году, после пожара, покинули Благовещенский собор. В 1826 году в беспоповском скиту Николая Папулина Строгонов видел некоторые из них, но не имел тогда возможности их заполучить. В 1840-х годах в Москве насчитывалось уже более ста частных иконных собраний, где находились произведения строгоновской школы. Они высоко ценились. Д.А. Ровинский в «Обозрении иконописания в России до конца XVII века», изданном в 1846 году, восторгался строгоновскими иконами, считая их высшим достижением русского искусства за все века его существования.