Читать книгу "С Хейердалом через Атлантику. О силе духа в диких условиях - Юрий Сенкевич"

Внутри хижины тоже несладко. Ящики плавают, на них плавают наши постели. Временами, когда приходят особенно большие волны, постели встают на дыбы. Крыша прогнулась, а пол выпятился, и передвигаться по хижине возможно лишь на четвереньках.

Безусловно, наше плаванье не идет ни в какое сравнение с “Кон-Тики”. Там – морская прогулка с хорошей рыбалкой, здесь – пятьдесят дней борьбы за курс, за корабль, за жизнь».

«Наш корабль почти весь в воде, и напор волн сдерживает только хижина».

«14 июля. Потолок хижины еще более прогнулся, ящики плавают и скрипят, плещет вода, постели извиваются, как какие-то доисторические чудовища. Порезал палец, полез за бинтом в свой ящик и увидел, что он еле-еле держится, чемодан с медикаментами весь в воде, – и где-то мне предстоит спать сегодня?..»

Б-р-р! Вспомнить страшно. Теперь у нас по сравнению с прошлым годом все-таки благодать. Вот и Ивон появилась в эфире с прекрасными новостями: правительство Барбадоса распорядилось выслать небольшое судно, оно отбуксирует нас к острову в случае нужды. Проблема в том, что мы значительно уклонились к северу, нас может пронести мимо. Нужно постараться спуститься южнее Барбадоса, взять упреждение, как при стрельбе по движущейся цели, – удастся ли выполнить этот маневр? По словам Ивон, моряки единодушно утверждают, что, находясь в нашей позиции, попасть на остров невозможно. Норман берется за лоцию: есть, кроме Барбадоса, и другие острова. Но попытка не пытка – круто меняем курс…

Идем наперерез волнам, и заливает нас теперь уже слева, со стороны двери в хижину, радости в этом – никакой. Дождь добро бы лил, не переставая, так нет, то кончится, то начнется, а когда приходит дождь, обязательно меняется ветер, тут только смотри, – за парус боимся жутко, всякий раз, как заполаскивает, жмуримся даже: вдруг не выдержит, он уже два месяца в работе, а запасного нет, извели на брезентовые стенки.

Стенка на носу вновь нуждается в ремонте, и на корме тоже, – но неохота, лень, апатия, доберемся как-нибудь.

Барбадосское судно вышло, оно уже не так и далеко, сигналы в наушниках Нормана все слышнее. Рация привязана к мачте, Норман, промокший, крутит рукоятки, переключает тумблеры: «Наши координаты такие-то, сообщите ваши».

Оттуда отвечают: ладно, примерно через час будьте на связи, позовем.

Норман: Послушайте, капитан, у меня ручная рация, дежурить не могу, скажите точно время вызова!

Капитан: Олл райт, через два часа.

За два часа, естественно, координаты и там, и тут немного меняются.

Норман: Алло, я «Ра», жду сведений, прием!

Капитан: Подождите, будьте на связи.

Норман: Капитан, у меня руч-на-я ра-ция, я так не мо-гу, назначьте время!

Огромное самообладание у нашего Нормана. Я бы не выдержал, взвился бы: то они нас слышат, то они нас не слышат, координаты толком сказать не могут, придут, не придут, ничего не ясно, а у нас каждую минуту готов лопнуть парус, а лопнет – крах, конец экспедиции, идти больше не на чем, и тогда все наши двухмесячные старанья к чертям.

В три часа пополуночи они вовсе пропали. Не вызывают и не отвечают. А погода, как назло, совсем плохая, брезентовые стенки разрушаются в прах, волны со всех сторон – здесь, видимо, сходятся Южное Экваториальное и Северное Экваториальное течения, мы в самом завихрении, в сердцевине. Единственное средство – бросать плавучий якорь, он дает парусу передышку, но зато нас сразу же начинает сносить на север.

Раньше мы выбрасывали якорь на момент, только лишь чтобы развернуться, – теперь он волочится за нами почти постоянно.

Всю минувшую ночь мы дрейфовали с ним и, конечно, сильно уклонились от курса. Надо якорь вытащить. Тянем на последнем издыхании, руки болят, ноги болят, глаза болят. Карло, верный себе, придумал новую веревочную систему: накинул на якорный линь скользящую петлю, чуть-чуть выберем – и фиксируем слабину к мостику, так хоть нет опасности, что канат вырвется из рук и вернется в исходное положение.

Этого еще не хватало – волны принялись атаковать нас и спереди. Они бьют в переднюю стену хижины, как раз туда, где я сплю. Утешаюсь тем, что все же я под крышей, – на «Ра-1» к этому времени дела обстояли иначе.

«16 июля. Перед нами встала проблема ночлега. Спать в хижине могут Тур и Абдулла, остальные места разрушены. Днем мы пытались как-то собрать ящики и укрепить их, используя куски дерева и пустые канистры, но ничего не вышло, только внутри хижины скопилось множество деревянного и металлического барахла, все это плавает и бьется о стенки.

Жорж и Сантьяго устроились на носу на корзинах, но смогли поспать лишь несколько часов, их стало заливать. Я нашел кусочек места на палубе слева, ближе к носу, на канистрах с водой. Накинул на себя брезент, который покрывал хижину, и получилось довольно сносное гнездышко. Правда, я согнулся в три погибели, в бока впивались ручки канистр, шея неестественно вывернута, но хоть сухо. Однако среди ночи проснулся от боли во всех членах и решил посмотреть, нельзя ли прилечь рядом с Жоржем и Сантьяго. Пошел на нос – и застал там бесприютного Карло, который маялся вообще без ложа. Жорж и Сантьяго лежали в совершенно мокрых спальных мешках. Лучше уж корчиться на железе, чем подмокать. Отправился обратно, но, увы, на канистрах уже храпел Карло. Норман мучился на плавающих ящиках в хижине, Тур спал, наполовину высунувшись из двери, закутавшись в брезент»…

Вот была ночка! Последняя ночка на «Ра-1»!

Сегодня нам неизмеримо лучше. Но все относительно: мы уже настроились на окончание, на финиш, и то, что с нами происходит теперь, воспринимаем как незапланированную добавку – человек собрался в отпуск, и вдруг ему объявляют, что отпуск откладывается, а предстоит сверхурочный штурм.

Днем торчим на мачте, ночью жжем сигнальные огни – никого, ничего.

А между тем они где-то уже совсем рядом, может быть, уже в радиусе действия игрушечной воки-токи.

Тур достал воки-токи и сразу услышал близкий голос Ивон. Связь возобновилась. Но встреча никак не получалась, на судне опять, как и на «Каламаре», не работал пеленгатор, мы шли бок о бок, возможно, уже параллельными курсами, и не могли друг друга отыскать.

Нашла нас Ивон. Она попросила Тура быть на связи и что-нибудь говорить, а сама принялась водить туда-сюда антенной, и воки-токи выручила, нас приблизительно запеленговали. Ивон показала рукой: «Они, видимо, в этом направлении» – и судно повернуло и вышло прямо на нас.

Это случилось на пятьдесят пятый день нашего пути, 10 июля 1970 года, в девятнадцать ноль-ноль.

И уже не оставалось ни сил, ни времени, ни желания подробно записать об этом в дневник – вот запись от 10 июля, полностью:

«Судно пришло, погода ничего, все счастливы. Полно еды, фруктов. Жорж хочет прыгнуть в воду, ночует не дома!»

Весь остаток дня чужая металлическая лодочка, оснащенная нашим подвесным мотором, курсировала от борта к борту. Перевозчиком, разумеется, был Жорж. Устал он зверски, но зато нарадовался вдосталь.