Читать книгу "Последний дубль Декстера - Джеффри Линдсей"

– А приличная рубашка ради такого случая?

– Есть, – кивнул я, озадаченный такой переменой темы. – Хорошая, гуаябера.

– Ну, я просто… – Рита взмахнула рукой, словно птица с подбитым крылом, посмотрела на Коди и снова на меня. – Я по тебе соскучилась. Мы все соскучились.

– Я тоже, – добавил Коди, по обыкновению чуть слышно.

Я уставился на них с удивлением, граничащим с потрясением. И не только от того, что моя не расточительная на комплименты Рита открытым текстом сказала, что скучает по мне. Меня потрясло то, что она вообще может по мне скучать. А еще и Коди? Почему? Я очень хорошо знаю, кто я такой – хотя, надеюсь, никому другому это не известно – и то, что я не подарок, если только кто-то не испытывает восхищения моими способностями к вивисекции. Но чтобы по мне соскучились? Что бы это значило? Ведь я ничего не делал, только возвращался домой, ел, сидел пару часов на диване и ложился спать? Как по такому можно соскучиться?

В общем, вышла замечательная головоломка на тему человеческого поведения из разряда тех, над которыми я ломаю голову всю жизнь, и в обычной ситуации я бы даже получил удовольствие, обмозговывая это. Но Рита смотрела выжидающе, а годы изучения человеческих повадок, по большей части бытовых драм, научили меня распознавать намеки. Поэтому я одарил ее теплой синтетической улыбкой:

– Я тоже по вам скучаю, но осталось-то всего несколько дней. Ну и… – добавил я, поскольку выражение ее лица оставалось все таким же встревоженным, – нам ведь правда нужны деньги.

Прошло еще несколько секунд, и в конце концов Рита кивнула:

– Ну да. Но я только… Ну, ты понимаешь. – Я не понимал, а она не объяснила. – Что ж, тогда хорошо, – Рита подошла ко мне, и я снова чмокнул ее в щеку. Я покосился на Коди, который наблюдал за нами со своим обычным стоицизмом.

– Не бойся, – заверил я его. – Тебя я целовать не буду.

– Спасибо, – ответил он.

– Увидимся через пару дней. И не забывай визуализировать свои процедурные шаблоны.

Коди скорчил рожу и мотнул головой.

– Ой, фу! – сказал он, и я не мог не отметить, что мы с ним прекрасно понимаем друг друга.

Я вновь повернулся идти, и Рита опять меня окликнула:

– Декстер… ты хоть звони иногда… если это не слишком сложно?

– Идет, – отозвался я, представляя запотевший стакан мохито. – Позвоню.

Времени было начало пятого. Движение на улицах стало уже замедляться в преддверии часа пик, и стройные цепочки машин завязывались злобными узлами, затыкая шоссе пробками. У меня ушел почти час на то, чтобы, прорвавшись через них, вернуться в управление, и по дороге я успел поразмыслить над событиями этого, скажем так, не самого легкого дня. Но хотя и разговор с училкой напрочь смыл послевкусие от нашего с Патриком небольшого приключения, я не испытывал ни досады, ни сожаления. Никто о нем не хватится, жаль только, все произошло гораздо быстрее, чем он заслуживал.

«Линкольн» Джекки уже ждал у входа в управление с заведенным мотором, когда я наконец вернулся. Водитель курил, облокотившись на капот, и приветливо помахал мне. Я подошел к машине, и заднее стекло опустилось.

Джекки посмотрела на меня с улыбкой – легкой и оставлявшей впечатление, что все будет хорошо.

– Эй, матросик! – окликнула она меня. – Подбросить не надо? – Тут ее улыбка стала немного шире. – Кажется, самое время тяпнуть мохито.

Мне тоже так казалось. Я сел в машину.

Глава 21

В субботу Джекки долго не поднималась. Сам я из жаворонков, и в любом случае на диванчике в дорогой гостинице не залежишься. Поэтому в семь утра я был уже на ногах, а в четверть восьмого сидел за завтраком на балконе. Солнце встало строго по расписанию, как оно делает и в рабочие будни, но по причине выходного я ел немного медленнее.

Далеко в море двигались стайки лодок – на юг в Киз, или на запад в Бимини, к Гольфстриму, а то и дальше. Большой спортивный катер с ревом прошел, оставив за собой шикарный расходящийся хвост, прямо над тем местом, где я попрощался с Патриком. Я подумал: если бы завихрений от винта хватило бы, чтобы освободить тело от якоря, – наверняка оно бы пробкой выскочило на поверхность и подпрыгивало на волнах следом за катером аж до самых Багам.

Хотя, может, и нет. А если и всплыло бы, не думаю, чтобы эта белая махина сбавила ход, тем более если ее ждет рыбешка.

Я отхлебнул апельсинового сока. Отличного, свежевыжатого. Бельгийские вафли тоже не уступали ему качеством, да и бекон поджарили идеально: хрустящим, но не пересушенным. Да и фрукты отличные – наверное, лучших я в жизни не ел… если не считать, конечно, вчерашнего завтрака. И позавчерашнего. У обычных фруктов из супермаркета совсем другой вкус, словно их накачали водой, чтобы они казались больше и ярче. От этих даже пахло по-другому… по-настоящему. А вкус… Такой, какого и ожидаешь от фруктов по их внешности, – ожидаешь, но не получаешь.

Я отхлебнул еще. Нет, право же, здорово быть мной, по крайней мере в такие моменты. Вот интересно, можно ли к этому привыкнуть – например, чтобы вызвать метрдотеля и отослать все обратно, если у персика чуть мятый бок? У меня, наверное, не получилось бы, хотя как знать… Подобный образ жизни меняет человека, поэтому, возможно, рано или поздно и я превратился бы в эгоцентричного идиота, как, скажем, Роберт. Ну не мог же он с самого начала быть таким, как сейчас, – иначе родители придушили бы его еще в колыбели.

Так что, может, и я изменился бы после пары лет жизни в пентхаусе. Разумеется, доподлинно мы не узнаем: все это закончится скоро, даже слишком скоро, и я снова вернусь в мир мятых персиков и водянистых яблок. Грустно, но неизбежно – впрочем, зачем позволять будущему отравлять настоящее? По крайней мере на какое-то время жизнь прекрасна. Я жив, а Патрик нет, и у меня еще остались две полоски бекона и почти все фрукты.

Без двадцати восемь я доел последний кусок идеально спелой дыни, отодвинул тарелку и долил в чашку кофе. Как я ни пытался, у меня не получилось растянуть завтрак дольше, не двигаясь при этом как в замедленном кино. Поэтому я просто наполнил чашку и лениво сидел на солнышке в ожидании Джекки. Несмотря на кофе, солнце в сочетании с обильным завтраком клонили меня в сон, и я ощущал себя ленивой обожравшейся ящерицей на разогретом камне.

К половине девятого я залился кофе до отказа и начал ерзать от нетерпения. Вообще-то для этого не имелось ни малейшего повода; в конце концов, суббота – она и в Африке суббота, и я не знал никаких неотложных дел, требовавших моего присутствия. Но все равно мне становилось неуютно сидеть вот так и ничего не делать. Нет, я понимаю: грех жаловаться на отсутствие дел, если не считать сидения на балконе пентхауса с чашкой кофе. Бывает удел гораздо хуже – кому, как не мне это знать, ведь я лично поучаствовал в нескольких таких судьбах. И тем не менее я ощущал себя покинутым, даже брошенным, и мне хотелось, чтобы Джекки выпрыгнула уже из своей постели и прибежала ко мне и я мог ее защищать. Это было глупо вдвойне, поскольку я-то знал, что ее жизни больше ничто не угрожает.