Читать книгу "Бизерта - Юрий Шестера"

— И которая приютила не только нашу большую семью во главе с дедушкой, но и Павлика, дав ему возможность обучаться в самой Сорбонне, одном из лучших университетов Европы! — с вызовом заметила уже Ксения и в знак солидарности с отцом обняла его.

Ольга Павловна с грустью посмотрела на них: «Неужели я опять не права?»

— Но ведь так думают и говорят многие женщины на «Георгии», — пыталась оправдаться она.

— Это напоминает больше кухаркины разговоры, но только не жен флотских офицеров, — раздраженно заметил Степан Петрович. — Разговоры женщин, не видящих или не желающих видеть дальше своего носа. Мне, признаюсь, обидно за тебя, Оля. Ведь ты же всегда отличалась трезвым взглядом на любые, даже самые трудные обстоятельства, которые случались в нашей с тобой совместной жизни.

Ольга Павловна виновато опустила глаза, и в каюте повисла напряженная тишина, которую нарушил бодрый голос Ксении:

— Чего загрустили, дорогие мои родители?! Или забыли, по какому поводу мы собрались здесь?

Ольга Павловна благодарно посмотрела на дочь: «Как же все-таки остро переживает она даже самую малую размолвку между нами и всеми силами пытается сгладить ее!»

— Ведь как бы там ни было, — продолжила Ксения, — а Павлик-то все-таки поступил в Сорбонну! — и уже тихо, с тайной надеждой в голосе, добавила: — Хотя и сдается мне, что скоро мы все сможем увидеть его. Не так ли, папа?

Степан Петрович утвердительно кивнул головой:

— Так, Ксюша, так. Русская эскадра действительно доживает время, отпущенное ей историей. Ее остатки будут распроданы или, как, например, наш добрый «Георгий Победоносец», пущены на металлолом, — он тяжко вздохнул, а Ольга Павловна, как всегда в минуты волнения, прижала кулачки к груди. — А оставшийся на ней личный состав пополнит ряды беженцев. Вот так вот, дорогие мои. А мы в это время ломаем копья о целесообразности затопления какой-то там канонерской лодки, — с долей скептицизма сказал он, примирительно глянув на супругу.

И та облегченно вздохнула — размолвка с мужем, так тяготившая ее, благополучно миновала.

* * *

Роковой 1924-й. Именно в этом году мечта русских моряков снова увидеть родные берега окончательно стала несбыточной…

Командир миноносца поднялся на мостик «Гневного». Туда тут же пришел и старший офицер.

— Ну что, Степан Петрович, кажется, приехали?!

— Похоже на то, Владимир Аркадьевич. Если французы начали переговоры с Советами, то это непременно закончится признанием Францией Советского Союза. А это автоматически приведет к ликвидации Русской эскадры. Вот так… — Он чертыхнулся. — Надо же, французские правители, как огня боявшиеся «большевистской заразы», преспокойно ведут переговоры с «товарищами», и не просто ее носителями, а, по сути, с вождями ненавистных для них большевиков. И это после заявления премьер-министра Франции Клемансо на Версальской мирной конференции*: «России больше нет». Прямо-таки как в дурном сне.

— Воистину, мир сошел с ума, — вздохнул старший лейтенант. — То, что мы считали надежной опорой в нашей борьбе с большевистским нашествием, на самом деле оказалось мифом. Горько и обидно…

— Тем не менее все логично. Ведь мы же сами предполагали, что после подавления восстания матросов в Кронштадте большевики будут вынуждены изменить свою пресловутую экономическую политику военного коммунизма, оказавшуюся явно несостоятельной. И действительно, провозглашенная ими так называемая новая экономическая политика, основанная на частичном признании частной собственности, укрепила их позиции не только в самой России, но и в мировом сообществе. Короче говоря, они заставили мировые державы считаться с ними как с реально существующей силой.

— Сомнительно, Степан Петрович, чтобы большевики сами решились сделать шаг назад вопреки своей марксистской идеологии, — покачал головой старший офицер.

— Пожалуй, вы правы, Владимир Аркадьевич. Есть сведения, изложенные в письме моего старшего брата из Парижа, что правящие круги Антанты под давлением еврейских банкиров Уолл-стрит вступили в тайное соглашение с большевиками о торговле и сотрудничестве. И это как раз-то и подтолкнуло большевиков к принятию новой экономической политики в двадцать первом году после подавления восстаний матросов в Кронштадте и крестьян Тамбовской губернии под руководством Антонова*.

— Вот теперь-то все и становится на свои места! — удовлетворенно воскликнул старший лейтенант, довольный подтверждением своих предположений. — Ведь именно этого связующего звена как раз и не хватало для объяснения резкого, я бы даже сказал неприемлемого с точки зрения марксистской теории, изменения экономической политики большевиков.

Степан Петрович улыбнулся горячности своего помощника, а затем заметил:

— Полноте, Владимир Аркадьевич, у них просто не было другого выхода, чтобы удержаться у власти. А ведь мы, будет вам известно, уже упоминали на стихийно возникшем совещании командиров миноносцев по поводу восстания матросов Кронштадта об изворотливости большевиков. — Старший лейтенант понимающе усмехнулся. — Однако как бы то ни было, а нам с вами необходимо думать о том, как жить после спуска Андреевского флага на кораблях эскадры. У вас, кстати, есть какие-либо мысли по этому поводу?

Тот сморщился, как от зубной боли:

— Ведь мы же с вами, Степан Петрович, уже говорили на эту тему. Неужто забыли?

Командир согласно кивнул головой:

— Такое не забывается, Владимир Аркадьевич, — вздохнул он. — А может быть, вам с семьей поехать во Францию? — осторожно спросил Степан Петрович, боясь своим вопросом снова задеть больное место своего уважаемого помощника.

Старший офицер укоризненно посмотрел на него:

— На какие такие шиши, извините за выражение, Степан Петрович? И смогу ли я прокормить там свою семью? Я уж не говорю о ее достойном существовании. — И, вздохнув, пояснил: — Ведь у меня же кроме жены еще и две дочери.

— Поэтому вы и намерены остаться с семьей здесь, в Тунисе? — предположил тот.

— Другого выхода я просто не вижу, — честно признался старший лейтенант.

Командир задумался. Положение его помощника было явно незавидным. «Но что-то же надо делать? Ведь безвыходных положений не бывает, — мучительно думал он. — А может быть, сделаем так?» — и он, окрыленный пришедшей на ум спасительной, как ему показалось, мыслью, посмотрел на старшего лейтенанта, отрешенно смотревшего куда-то вдаль.

— Можно будет поступить следующим образом. — Старший офицер напряженно глянул на командира. — Как только появится подходящая вакансия, о которой я могу узнать у начальника штаба эскадры, с которым у меня сложились довольно близкие отношения, да и каюты наших семей находятся на «Георгии» по соседству, — улыбнулся он, — я сразу же предложу ее вам. Не зря же ведь наш инженер-механик в своем письме благодарил меня за то, что я списал его, правда, по его же просьбе, с «Гневного».