Онлайн-Книжки » Книги » 📔 Современная проза » Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков

Читать книгу "Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков"

248
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 ... 73
Перейти на страницу:

— Увы, даже Михаил Булгаков язвил, что Мейерхольд погиб под трапециями с голыми боярами, рухнувшими во время репетиций «Бориса Годунова». Кстати, тогдашний театральный авангард и его кураторы считали «Дни Турбиных» не столько злостной белогвардейщиной, сколько устарелой «чеховщиной», по недоразумению пережившей революцию и гражданскую войну. То ли дело «Оптимистическая трагедия»! И где она теперь, эта «новая драма» тех буйных лет? А Булгакова ставят до сих пор. Чтобы быть современным, надо оставаться немного старомодным.

Теперь об объективных критериях. Недавно я был в Пскове на круглом столе, посвященном состоянию российского театра. Вел его президент Путин. Перед тем он обошел реконструированный театральный комплекс, стоивший казне почти миллиард рублей, и остался доволен. Потом была премьера «Графа Нулина». Актеры, выряженные пионерами, дурными голосами пели, бормотали и глумливо декламировали вечный пушкинский текст. Потом они, конечно, разделись… Оставшиеся на премьеру московские и губернские начальники сидели с лицами, искаженными двумя сильнейшими чувствами: ужасом от спектакля и радостью, что этот кошмар по занятости не увидел Путин. Реакция могла быть непредсказуема, ведь такой «Граф Нулин» — то же самое, что собачьи бега на новеньком олимпийском стадионе. Но больше всего мне запомнилась безысходная тоска в глазах псковских театралов, пришедших на премьеру.


— Вы против нового прочтения классики?

— Нет, я не против нового прочтения Пушкина. Я — за. Но где здесь новое прочтение? Взрослые дяди и тети, переодетые в пионеров, это же фишка конца 80-х. Кстати, ни один советский капустник не обходился без мужиков, которые, дрыгая голыми волосатыми ногами, изображали под хохот коллег танец маленьких лебедей. Воля ваша, но новаторство многих современных режиссеров это — волосатые ноги маленьких лебедей. Не более. Если углубиться в историю театра, то выяснится: до 19-го века актеры играли классику в костюмах своей эпохи. Агамемнон мог выйти к зрителям в камзоле и парике. Скрупулезное воссоздание давней эпохи на сцене стало открытием, прорывом, революцией. А теперь, обув Гамлета в кроссовки «Nike», изнемогают от чувства собственной гениальности. Смешно!


— Может ли театр нести воспитательные функции, наставлять? Ведь это изначально площадное, развлекательное, языческое искусство, не одобряемое церковью.

— Далеко не так. Античный театр жестко воспитывал, показывая, к чему ведет нарушение табу — тогдашних норм общественного поведения. А потом на площадях ставили «миракли» по евангельским сюжетам, они учили христианскому миропониманию. В нашей, российской традиции театр вообще сравнивался с проповеднической кафедрой. Должен ли театр развлекать? Конечно, но не как цирк. Театральное действо должно быть интересно зрителю. Но большинство «передовых» режиссеров этого просто не умеют. Ошарашить — да, взбесить — да, утомить — да. Увлечь — нет. Сидя на постановках младореформатора Богомолова, чувствуешь себя застрявшим в тоннеле метро, куда прорвалась канализация. Но есть приятное отличие — можно выйти из зала, что люди и делают.


— К чему должен стремиться театр? И должен ли он и кому должен?

— Театр должен стремиться к зрителю. Не случайно Станиславский назвал свой театр «художественно-общедоступным». Он имел в виду, конечно же, не цены на билеты. Речь о другом: театр должен говорить со зрителем на одном языке. При внешней очевидности, это очень не просто. Куда легче бредить на личном эсперанто. Эксперимент и метафизику превращает в искусство и делает увлекательными только дар. Однако само слово «талант» исчезло из околотеатрального обихода как графа «национальность» из паспорта. Чувствуя свою художественную недостаточность, многие хотят отгородиться от зрителя с его неоспоримым критерием «интересно-неинтересно». И вот уже пьесу не ставят, а просто читают в узком кругу. Должен ли театр кому-то что-то? А должен ли мозг что-то сердцу? А душа должна что-то Творцу? Странный вопрос вы задали…


— А что происходит с драматургией?

— Ничего хорошего. Автор прочел пьесу друзьям, обрел восторг критика, неискреннего, как продавец «гербалайфа», получил премию, желательно заграничную, и на этом все заканчивается. В репертуар такие пьесы если и попадают, то не задерживаются. Зритель не идет. Кстати, сегодня пьесы в обычном смысле, как законченные литературные произведения, почти не пишутся. «Новая драма» — это скорее «драматургический материал». Есть вино и есть винный материал. Спутать невозможно. Кстати, такая ситуация вполне устраивает режиссеров: их самовыражение не сковывается ничем — ни темой, ни сюжетом, ни характерами, которых попросту нет. В итоге, нынешний театр иной раз напоминает мне лабораторию, где занимаются не научным исследованием, а придумыванием диковинных пробирок.


— Вы известный драматург, лауреат многих премий, только в Москве идет пять или шесть ваших пьес. Но ваши пьесы с трудом пробивают себе дорогу на сцену. А вот 26-летнюю Ярославу Пулинович ставят сразу. Везде, даже в Европе… Может, вы просто не то пишете?

— Ну, про премии-то вы погорячились. У меня нет ни одной собственно театральной премии, кроме «Хрустальной розы». За рубежом меня тоже ставят — в Европе, Америке, Австралии, но об этом не принято писать в нашей околотеатральной прессе. Как говорится, чужие здесь не ходят. Что касается «новой драмы», то ее охотно ставят по тем же причинам, по каким раньше с колес ставили пьесы о комсомольских стройках — только пиши. Когда друг моей литературной молодости Саша Ремез, давно, увы, умерший, сочинил в 19 лет пьесу про Ленина, ее тут же поставили. Про Ленина же! И нынешний российский театр так же жестко идеологизирован. Даже еще жестче! Называется эта идеология «агрессивной толерантностью». Она исключает патриотичность, уважение к традиционным и национальным ценностям, художественную адекватность, социальную и нравственную ответственность. Талант тоже не обязателен, главное — верность своему «классу». Эта идеология, заметьте, не приемлет как раз те качества, что сделали русский театр мировым явлением. Насаждается она, поверьте, достаточно жестко. Некоторое время назад один худрук взял мою «Одноклассницу» (в Москве ее поставил в Театре Армии Б. Морозов), но худруку объяснили, что с пьесой Полякова его на «Золотую маску» никогда не пригласят, а с пьесой Улицкой — примут немедленно.


— Поставил или испугался?

— Нет, не испугался. Он смелый человек. Он просто очень хотел на «Золотую маску». А про Ярославу Пулинович поговорим, когда ее пьесы продержатся в репертуаре хотя бы лет десять, как мой «Хомо эректус» в театре Сатиры, собирая каждый раз тысячный зал…


— Есть ли выход из сложившейся ситуации?

— Думаю, есть. Веками в театре центральной фигурой был драматург, именно автор определял происходящее на сцене. Понятно, в прошлое мы вернуться не можем, но на какое-то время на сцене снова главным должен стать драматург, писатель. Подчеркиваю: драматург, а не «новодрамец». «Что» снова должно стать важнее, чем «как». Настоящая, профессионально написанная пьеса, адресованная зрителю, а не соратникам по эстетическому помешательству, способна ограничить бесплодный произвол режиссеров и помочь выскочить из затянувшегося «дня сурка». Но для этого многих лауреатов надо заново учить писать пьесы.

1 ... 57 58 59 ... 73
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Левиафан и либерафан. Детектор патриотизма - Юрий Поляков"