Читать книгу "Автохтоны - Мария Галина"

– Да я и не двигаюсь.

В огромной, чуть наклонной витрине торгового центра он видел свое отражение. За спиной отражения стоял нервный лысоватый человек. Рука в кармане куртки намекала на нечто спрятанное, ну, скажем, пистолет. А может, и нет. На понт берет, подумал он.

– Пройдемте со мной.

Человечек старался говорить жестко, но от напряжения срывался на фальцет.

– Что опять? Вам не надоело?

– Что надоело? – несколько ошарашенно спросил человечек.

А ведь этот, кажется, не из меломанов. Пуховик, вязаная шапочка. Не тот стиль.

– Куда идти-то? – спросил он.

Человечек за его спиной поерзал на месте, но руку из кармана не убрал.

– К машине. Вон к той синей ауди.

– Говно ваша ауди, – сказал он, чтобы позлить человечка, – вы ее хотя б помыли.

– А вот хамить не надо, – обиделся тот.

В ауди сидели еще двое. Один на заднем сиденье, другой – на переднем. Тот, что на заднем, подвинулся, освобождая ему место. Этот обильно пользовался мужским парфюмом. И порезался, когда брился. Порез был заклеен пластырем телесного цвета. У того, что сидел впереди, воротник куртки был в перхоти. Боевая команда лузеров.

– У меня есть пара часов, – сказал он, – потом я хотел бы зайти в «Синюю бутылку» кофе попить. А в пять открытие. Вернисаж. И я туда приглашен. А вы – нет.

Властелин колец тронул ауди с места; они ехали, и дома стали темнее и ниже, ауди карабкалась в гору по битой брусчатке, жухлая трава на обочине, водосток забит палой листвой, голые ветки разросшихся кустарников стучались в стекло трогательными тугими кулачками белых ягод… Ауди вильнула и остановилась на асфальтовой площадке перед заброшенным шлакоблочным павильончиком со ржавым мангалом у облупившейся стенки.

Тот, что с перхотью, отстегнул ремень, выбрался наружу; причем, не слишком ловко, и встал у машины. Водила тоже. Ну-ну. Грустное зрелище.

– Вот теперь выходите, – скомандовал тот, что с порезом.

На бугристом асфальте лежали рыжие сосновые иголки. На передней стене павильона сохранилась мозаика; девушка в косынке на фоне восходящего солнца поднимала сноп на вытянутых руках, и летели в синюю даль гуси-лебеди… У девушки не было одного глаза и части щеки, и потому она походила на персонаж зомби-апокалипсиса. А жаль, что Лидии не хватило сарказма. Или хотя бы юмора. Была бы суперпопулярная художница.

Окна были выбиты, одно, боковое, заставлено фанерой. Угу.

– Внутрь, – сказал тот, у которого перхоть.

– Репейное масло, – сказал он, – и еще этот… как его? А, Head and Shoulders. Смешать, но не взбалтывать.

Бедняга сверкнул глазами, но промолчал.

– Люди, у которых проблемы, предпочитают их не признавать, – сказал он, – игнорировать. Тем самым как бы отрицая их существование. У вас перхоть. Жирная себорея. Репейное масло хорошо помогает.

В павильоне было еще холоднее, чем снаружи. На бетонном полу у дальней стены лежала подсохшая кучка, стыдливо прикрывшись обрывком газеты.

– Лучше места не нашли? – спросил он укоризненно.

Рядом со входом круглилось несколько чурбачков, переливаясь парчовой зеленью мха и багрянцем лишайников. Это кафе разорилось очень, очень давно, подумал он. Еще в начале девяностых.

– Ну и? – Он уместился на чурбачке. Снизу, от бетона, шел ощутимый холод.

Троица топталась рядом, переступая с ноги на ногу. Наверное, тоже мерзли.

– Да вы присаживайтесь, – сказал он и, вспомнив кучку, поправился: – Садитесь.

Один подтолкнул другого локтем. Он никогда не видел таких застенчивых похитителей.

– Почему бы вам не сознаться, – сказал наконец тот, который с порезом. – Этим вы сэкономите уйму времени. Тем более, мы и так все знаем.

– Тогда какой смысл сознаваться? – Он вздохнул. – Я вас понимаю. Тут холодно. Сыро. Вам наверняка хочется отлить. Когда холодно и сыро, обычно хочется отлить. Тем более, вы нервничаете. А когда нервничаешь, тоже обычно хочется отлить. К тому же сюда в любую минуту могут завалиться какие-нибудь отморозки. Вон там, у стены, битые бутылки. Правда, я думаю, для отморозков тут холодновато сейчас. Они, наверное, летом сюда любят приезжать, отморозки. Летом. На то они и отморозки.

– Не пытайтесь нас сбить с толку, – сказал тот, который с перхотью. – Они у вас?

– Что – у меня?

Хозяин ауди, запустивший тем временем руку в его сумку, растерянно взглянул на него.

– Это что?

– Рубашка, – пояснил он, – моя. Несвежая. Она вам не нужна. Если вам не трудно, затолкайте, пожалуйста, обратно.

Тот, что с порезом, держа на весу его ноутбук, тыкал в клаву озябшими пальцами. Видимо, он среди них считался самым продвинутым.

– Ничего нет, – сказал тот, что с порезом, разочарованно.

– А что вы ожидали найти?

Троица переминалась с ноги на ногу.

– Не притворяйтесь, – произнес, наконец, владелец ауди. – Ходите тут, во все лезете, делаете вид, что вас интересует какая-то там группа. Кого вы надеетесь обмануть? Нас? Не на тех напали! Мы-то знаем, за кем вы на самом деле охотитесь!

– За Ковачем? – осторожно спросил он.

– При чем тут Ковач! Не морочьте мне голову! Нам головы! Эта заметка в вечерке, эта выставка, весь этот шум!

– Ах, вот что. Постойте, я догадаюсь. Баволь! Мы здесь из-за Баволя. Я прав? Дневники Баволя?

Владелец ауди мрачно фыркнул через нос. Из ноздрей вырвалось облачко белого пара.

– Рано или поздно вы должны были вернуться, чтобы их забрать, – сказал человек с порезом.

Он уселся поудобнее на чурбачок и скрестил ноги. Получилось не очень устойчиво, зато вызывающе.

– Вот тут вы ошиблись. – Он оглядел троицу, стоявшую перед ним с видом провинившихся школьных хулиганов. – Забрать? Зачем? Я вернулся их уничтожить.

Человек с порезом дернулся и громко охнул. Этот был самый нервный. Человек с перхотью ткнул владельца ауди локтем в бок.

– Послушайте, – быстро заговорил тот, словно тычок повернул внутри организма некий рубильник, – вы делаете страшную ошибку. Баволь? – говоривший торопился, словно боялся, что его заставят замолчать, может быть, навсегда. – Неподготовленный, необразованный человек. Мыслит подкоркой. Образами. Что он мог понять в том, что вы ему транслировали? Все перепутал. Исказил. Показывал кому попало. Да, в таком виде эти записи, несомненно, представляли опасность для человечества. Но…

– Вы, конечно, иное дело? – любезно подсказал он.

– Мы – иное дело, – согласился его собеседник. – Мы специально готовили себя к миссии контактеров. Нет-нет, Баволь был талантлив, я вас понимаю… Но ведь никакой ответственности перед человечеством! Понимаете, никакой. Пьянство, беспорядочный образ жизни… Вы же, ну простите, в нас, в людях, не разбираетесь.