Читать книгу "Дорога камней - Антон Карелин"

Она подняла лицо, в котором поверх остальных чувств отражалась нерешительность, снова закусила губу.

— Чего ты боишься?

— Ничего... Не знаю.

— Не знаешь, чего боишься, или чего бы хотела?

— Хотела бы умной стать. Учиться где-нибудь хотела бы, — она вздохнула, отворачиваясь в сторону, руки её неподвижно лежали на сомкнутых коленях, — в храмах, — тут голосок её прервался на миг, речь посетил взволнованно-мечтательный вздох, — в Галанне хотела бы... Только...

— Только для этого надо бы уехать отсюда? — рассматривая её, спросил Даниэль.

— Да. Уехать.

Юноша помолчал, глядя на не слишком яркий, но приятный глазу отлив её волос.

— И кем бы хотела стать?

— Целительницей. Или жрицей. Может...

— Что?

— Вы много читали... книг?

— Немало. Но и не много.

— Я бы хотела читать книги. Я бы хотела жить среди книг.

Даниэль молча рассматривал её. Он помнил о библиотеке Галанны, лучшем из книжных собраний севера, по меньшей мере равным Имперскому, хотя в Дэртаре об этом не принято было говорить. Никогда в ней не бывал, как никогда не покидал имперских границ, но видел картины, в которых книжные стеллажи уходили под самый потолок, царил полумрак и белый мрамор пола, стен, в ровном свете светильников белел отштукатуренный камень потолка...

— Ты бы хотела, чтобы я забрал тебя с собой и отвёз в Галанну, и отдал учиться в библиотеку? — негромко спросил Даниэль, отчего-то не глядя на неё.

Несколько секунд вокруг царила тишина, и неразборчивым гулом были слышны разговоры делящихся впечатлениями поселянских гостей.

— Не знаю, — практически неслышно ответила она, глядя в пол.

— Почему? — спросил он, поворачиваясь и пристально рассматривая её; дождался, пока она подымет глаза. — Боишься меня?

Девчонка вспыхнула, словно искрящаяся в рассветном луче роса, и, с трудом не опуская взгляда, отрицательно покачала головой.

— Кто же меня возьмёт? — спросила она, и в голосе её Ферэлли услышал одновременно страстное желание и нерешительность. — Учат за деньги.

— У меня много денег, Линна. Мне совсем не сложно заплатить за тебя, чтобы ты выросла и стала такой, как хочешь.

Она всхлипнула, все-таки не удержавшись. Значит, поверила в сказку.

— Иди спать, — сказал он. — Утром приходи. Скажи, что будешь мне прислуживать... попробую поговорить с твоим братом.

— Спокойной ночи... господин Даниэль, — сказала она, утирая слезы и открывая дверь. Рука у неё дрожала.

Минуты через две Даниэль уже спал.

25

Проснулся он, чувствуя сухость во рту, лёгкое кружение в голове и отчего-то привкус чеснока, хотя вроде ничего такого вчера не ел.

Проспал, судя по солнцу, сутки и ещё маленький хвостик. Что было, в общем, неудивительно, ибо тело просто жаждало оставаться в мягкой кровати как можно дольше, видимо, предполагая, что вслед за ночёвкой снова наступит период бездорожья и в лучшем случае добрых шалашей с подстелёгой из травы.

Хшо, наоборот, не привыкший к подобной жаре (в доме, разумеется, топили), не выдержал и слез на пол под окно, где и спал, свернувшись калачом. Рядом с ним блестела чистотой глубокая миска, вылизанная до краёв.

Будить его Ферэлли не стал, справедливо полагая, что практически всю ночь малыш охранял его покой, потому сейчас и спит.

Он сошёл по лестнице вниз, потягиваясь, позавтракал, улыбаясь Милле и Ассе, их детям, сбежавшимся смотреть, и сразу же рассказал две смешные светские истории, которыми баловались какие-то из друзей на последнем из приёмов Дворца, где он побывал, и от которых поселянские женщины пораскрывали рты, недоуменно переглядываясь, но в целом почти смеясь.

Затем кивнул Линне, которая вытирала мокрой тряпкой стол для готовки, и отправился в указанный ею дом.

Разговор с её заикающимся от волнения толстым братцем не дал, в сущности, ничего. Он мог бы её отпустить, но не хотел, потому что на самом деле не мог. «Подите к госпоже Милле, она воспитывает её», — было единственным путным, что он в конце концов сказал.

Перед разговором с хозяйкой, что, он был уверен, встретит его предложение вполне справедливой подозрительностью, он решил поговорить с капитаном, который, как он понял, имел здесь большой вес.

Выслушав убедительную и краткую Даниэлеву речь, Кредер покачал головой в некотором смятении.

— Простите, господин...

Даниэль побледнел, осознавая, что совсем позабыл имя, которым вчера представился, но после секундного раздумья все-таки вспомнил:

— Рин-Алтан.

— Да, Рин-Алтан, эрл, — с готовностью кивнул капитан, отведя внимательные глаза, и Даниэль чётко понял, что все-таки в чем-то прокололся.

— Это столь неожиданно, мой эрл, что я позволю себе спросить: почему? Что такого вы нашли в ней, что так сильно желаете помочь?

— С одной стороны, это станет благодарностью вам, — пожав плечами, как и вчера, изображая человека довольно легкомысленного, каким сам он не являлся никогда, даже в детстве, ответил Даниэль, прохаживаясь по капитанскому саду, который тот высадил, вырастил и содержал сам. — С другой — позволю объяснить моё состояние. Попав в положение столь неприглядное, я быстро потерял всякую уверенность, что выберусь из северных лесов живым. Вы должны понять, что, как человек по положению обязанный к высоким нормам веры, я обещал Милосердной и остальным Покровителям благодарность за освобождение из плена мхов и ветвей. Вчера, увидев, что девочке здесь не слишком сладко, я хотел поболтать с ней, сделать пару мелких подарков и отпустить, чтобы таким образом доставить удовольствие вам, жителям Холмищ. Невзначай спросил у неё, кем бы она хотела стать. И услышал странную для ребёнка такого происхождения мечту: она желает учиться и стать либо жрицей, либо хранительницей знаний. Каково?.. Мог ли я не восхититься, и могу ли я не попытаться ей помочь?..

— Да, но...

— Что касается расходов, они совсем невелики. У меня с собой больше денег, чем ей потребуется на всю жизнь, и в первом же гаральдском банке по моим документам мне выдадут, сколько надо; я богатый человек. Думаю, я оплачу её обучение и проживание на восемь лет вперёд и оставлю сумму, которая станет её подъёмными, годков эдак через пять, когда обучение будет закончено. Вам это нравится?

Тут Даниэль заметил, что капитан смотрит на него почти с восхищением, однако причина его кроется явно не в том, что именно Ферэлли говорил, а, кажется, в том, как он это делал; на мгновение юноше показалось, что худощавый высоченный Кредер сейчас покачает головой и скажет с удивлением: «Ну даёт!..» Но выражение лица капитана, увидевшего, что Даниэль заметил выражение его лица, тут же изменилось, и он сказал совершенно другое: