Читать книгу "Дорога камней - Антон Карелин"

Он шёл вперёд, не оставляя следов. Он был невидим, неслышим, неощутим. Чувства его расходились во все стороны на сотни метров, словно тончайшая, бесплотная сеть. Он осязал все вокруг, сам оставаясь незамеченным. Встретив нечто, несущее опасность, — не для него, но для тех, кто его создал, кому он служил, — он бы остановился. Разноцветные, невидимые глазу лучи вырвались бы на свободу из его руки, преломляясь о каждую преграду, будь она материальна, тонко-материальна или эфирна, будь она какой угодно из долгого списка тех, что были известны и подвластны тем, кто создал и послал его.

Отражаясь в зеркале огранённого хрусталя, висящего у человека на груди, многоцветное изображение отпечаталось бы в нем. Невидимый двинул бы кистью, пальцами совершая сложное, гибкое движение, — и синяя вспышка беззвучного, мгновенного телепорта перенесла бы его далеко на юг.

Никто не заметил бы, если бы Неощутимый исчез.

Потому что почти никто не знал, что он существует. И только высшие чины могущественной Империи, интересы которой он защищал, подозревали о нем. Вернее, о них. О невидимках, в далёких землях к северу, югу, западу и востоку от Дэртара собирающих информацию, несущих непрерывную стражу, ищущих опасность для Империи. Молчаливо наблюдающих за всем, что происходит вне имперских границ. Лишь изредка становящихся тайным оружием, всегда бьющим точно в цель. Воспитанных и экипированных Конклавом. Подчинённых лично Императору Эйрканну, и больше никому.

Идущий в густоте Хельтавара с запада на восток был одним из таких. Третьим из Четырнадцати. Опытным, тёртым, старым. Чувства его были развиты сильнее, чем у других, — ещё в детстве учителя обратили на это внимание. Именно поэтому его послали так далеко на север: Первый сказал, здесь может оказаться нечто серьёзное.

Третий медленно шёл вперёд. Каждый миг он ожидал, был спокоен и собран предельно. Холодный воздух полз по размеренно шагающему телу, иногда проникая сквозь него, как сквозь облако густого тумана. Вокруг медленно и тысячеголосо шумел прародитель лесов. Почему-то уже несколько часов вокруг не пели птицы. Всегда полный жизни, Хельтавар казался отмеченным печатью смерти.

Третий подумал о смерти. Неуязвимый и смертоносный, он ни разу ещё не был побеждён, а потому до сих пор оставался в живых. Более того, именно поэтому он был Третьим. Однако сейчас странная мысль прокралась в его каменное сердце: он увидел своё тело, словно со стороны, как птица, начинающая легко-легко взлетать... Увидел человека, бледного, как белый прибрежный камень, раскинувшего руки, замершего на земле. Увидел его расширенные, внезапно выцветшие зрачки... И не успел удивиться дрожи резкого, неожиданного страха, пронзившей его.

Не успел — потому что краешек призрачной сети, всегда окружавшей его, задел нечто чуждое и непонятное, до боли холодное, стенающее, словно хор тысячи умирающих голосов... — и яростно несущееся прямо на него.

Третий был быстр. Разум и тело его мгновенно вытянулись в одну звенящую струну, а кисть уже начала краткое вращение справа налево.

«Опасность! — ударилось в сердце. — Быстрее! Быстрее! Давай!..»

Свет хлынул из вытянутой ладони свободной руки; холодная, адски кричащая волна накрыла его, — и он утонул в стенании, полном боли, увидев то, что представлял когда-то давным-давно, и многие годы назад позабыл, то, чему становился свидетелем, и то, чего страстно жаждал не вспоминать никогда, то, что вселяло в сердце дрожь и яростную тоску.

Его дёрнуло, рвануло, выворачивая наизнанку, и яростный, давящий ужас скрутил его тело. Третий тихо захрипел, оседая в траву.

Невидимая, неслышимая, неощутимая волна, бесконечным потоком льющаяся с севера, прошла сквозь него, как свет сквозь стекло. И устремилась дальше, закрывая собой землю и небеса. Она и не заметила его.

Третий замер на земле, раскинув руки, — холодный, мёртвый. Искажённое внутренней болью, выбеленное страхом, лицо его отвердело, стало светло-серым прибрежным камнем, оставленным в темно-зеленой траве. В небо смотрели расширенные, внезапно выцветшие зрачки...

Никто ничего не знал о нем, кроме маленькой горстки людей. Он был невидим, неслышим, неощутим. Поэтому никто, кроме него самого да ещё троих, и не заметил, что он исчез...

Но свет, отражённый в кристалле у него на груди, был уже в пути.