Читать книгу "Мой бедный богатый мужчина - Мария Воронова"

– А так же, как ты сегодня. Но это только в распутицу. Обычно на машине езжу. Через пару дней дорога подсохнет, и я тебя на станцию отвезу.

– Зачем мне на станцию? Я никуда уезжать не собираюсь.

– А как же твоя учеба?

– Так лето же на носу! А потом переведусь на заочный. Знаешь, что-то меня совсем разморило. Пойдем спать.

За деревенскими хлопотами лето пролетело быстро, осень случилась ранняя, а в октябре уже выпал снег. Нарядный белый покров на еще не опавших деревьях таял к полудню, но дороги подмерзли.

Диана вышла из дому и подставила лицо осеннему солнцу. Во дворе Розенберг менял колеса своего внедорожника на зимние. Помогал ему сосед, низкорослый коренастый мужичонка.

Она помахала мужу рукой и затопила печь. Сходила за водой к колодцу, поставила кашу и заварила кофе.

Розенберг вошел в дом, энергично вытирая тряпкой грязные руки.

Диана кивнула ему на постель, где уже разложила одежду на смену.

– Что ж ты сам возился? – упрекнула она мужа. – Дал бы ему не одну, а две бутылки.

Розенберг бросил тряпку под стол и усмехнулся:

– Народ не поймет. Если я мужик, то должен сам справляться. Иначе вся деревня будет знать, что я разгильдяй и придурок. Здесь привыкли жить натуральным хозяйством, идеи специализации и разделения труда сюда не проникли. Зачем кого-то нанимать, если можно сделать самому?

– То-то они и бегают к нам при малейшем недомогании.

Диана положила мужу гречневой каши в глиняную тарелку, бросила туда большой кусок масла и щедро налила горячего молока. Розенберг плотоядно потянул носом, быстро переоделся и сел за стол.

– А давай они запишут тебя в придурки, а? Может, будут сюда поменьше ходить? От бесконечного измерения давления у меня уже бицепс, как у Шварценеггера.

Розенберг помотал головой:

– Нет. Они все равно будут ходить. Только сейчас они ходят с уважением, а иначе будут являться с мыслью, что, коли Розенберг придурок, пусть уж оказывает медицинскую помощь, раз ни на что другое не годен. И не вздумай отказать кому-нибудь, если придут, когда меня нет! Нанесешь смертельную обиду.

Диана фыркнула.

– Не пренебрегай соседями, зайчик. А то, неровен час, они и дом могут поджечь. Это же деревня! Но вообще, если ты к ним хорошо, то и они к тебе с душой.

Она кивнула. Диана была всегда вежлива с соседями, но муж оставался здесь практически единственным ее собеседником.

Он взял чашку и вышел на крыльцо. Устроившись на лавке, неторопливо раскурил трубочку.

– Красота какая, Диана! Сколько живу здесь, все не налюбуюсь. А воздух… Хорошо, что мы тут, правда?

Она кивнула.

– Все, еду на работу.

Работа доставляла ему удовольствие, хотя и приносила очень мало денег. Из-за отсутствия сертификата по общей хирургии Розенберг считался младшим врачом. Но главный врач понимал, что гноить специалиста такого класса в поликлинике – верх идиотизма. Главврач оказался человеком энергичным. Благодаря ему сначала в местной прессе развернулась настоящая пиар-акция, а потом Розенберг поездил по поликлиникам области, и теперь людям с челюстно-лицевыми проблемами не нужно было стоять в очереди на госпитализацию в областной центр, а можно было обращаться прямо к нему. Он не отказывал никому и даже выезжал в другие районы, если пациент нуждался в срочной помощи.

Диана тоже хотела было пойти работать, но муж эту идею не одобрил. И так-то деревенское хозяйство отнимало много времени, а ведь она еще училась – пусть и на заочном отделении. Да и Лада Николаевна, новая заведующая клиникой, часто названивала, чтобы проконсультироваться с ней, – Розенберг принципиально делами клиники не занимался. Так что скучать Диане не приходилось.

Она отключила телефон, но продолжала бессмысленно держать его в руках. Вот так всегда – стоит только начать прекрасную, счастливую жизнь, привыкнуть к безоблачному существованию, как тут же что-нибудь происходит!

Снег за окном повалил стеной.

Она кое-как оделась и побежала на остановку. Слава богу, автобус ходил.

Больница, где трудился ее муж, представляла собой комплекс деревянных зданий, живописно разбросанных по большой территории. Диану забавляло, когда, входя в деревенскую избу, она обнаруживала там реанимационное отделение, оснащенное дыхательными аппаратами последней модели.

Возле самого покосившегося домика скучала «Скорая помощь», а несколько мужичков в ватниках, азартно ругаясь, убирали снег с крыльца административного корпуса. Диана прищурилась, выбирая в лабиринте тропинок самый короткий путь к хирургическому отделению.

Мужа она нашла в ординаторской. Прихлебывая растворимый кофе из трогательной кружки с корабликами, он разъяснял молодому доктору детали предстоящей операции.

– Диана? Что случилось? – удивился он. – Посиди секундочку, я сейчас закончу Павла Ивановича воспитывать. Смена растет!

Розенберг окинул юного Павла Ивановича гордым взглядом, отчего тот потупил взор и очень быстро завертел в руках карандаш.

– А что? Руки золотые! Хочу ему завтра доверить самостоятельно сделать резекцию челюсти. Мне-то уже скоро на пенсию. Кофе будешь, Диана?

Она отказалась и скромно села в углу, под жутковатой таблицей с изображением расчлененного человека – таким способом одна известная западная фирма рекламировала свой шовный материал.

– Смотри дальше, – обратился Розенберг к Павлу Ивановичу и, быстро лизнув палец, перевернул страницу атласа. – На этом этапе главное остановить кровотечение. Ну-ка, покажи мне, где ты будешь искать артерию… Молодец. Я за тебя спокоен. Но все же попрошусь к тебе ассистентом, да?

– Конечно, Яков Михайлович.

Молодой доктор вскочил и, пробормотав, что ему срочно нужно в обход, покинул ординаторскую.

– Ну что?

– Ты только не волнуйся… – Диана запнулась.

– Да не тяни же! После такого вступления любой начнет волноваться. Что случилось?

– Мне позвонила Мила, до тебя ей никак не дозвониться… В общем, она приезжает.

– Неужели с Чесноковым поссорилась? – насторожился Розенберг.

– Слава богу, нет.

– Послушай! – Он вскочил со стула. – Давай говори уже! Что за манера у вас, баб, новости сообщать?

– Она приезжает прощаться с Дороховым, – быстро сказала Диана. – У него рак, оперироваться он не хочет. Страдать тоже не хочет.

– Так вот почему он интересовался эвтаназией! – Розенберг присвистнул.

– Но это так странно, Яша! Зачем сразу умирать? Почему он отказывается от операции? Неужели он не может к коллегам обратиться за помощью, ведь он сам врач?

– Может, потому и не обращается, что сам врач. Не хочет, чтобы эти самые коллеги за его спиной перешептывались… Такое иногда бывает.