Читать книгу "Если очень долго падать, можно выбраться наверх - Ричард Фаринья"

— Откуда ты знаешь? Может, мы тебя любим. И мы должны молчать?

Два часа спустя, когда Грюны ушли к соседским фермерам на шекспировские чтения, девчонки благополучно заснули под стегаными одеялами, а дом наполнился своими собственными тихими шорохами, любовники вновь лежали голыми. На сей раз они нашли приют на широкой кровати Дэвида и Дрозд с четырьмя деревянными столбиками по углам. Простыни пахли лавандой и свежескошенным сеном.

Но с эрекцией у Гноссоса ничего не вышло.

Кристин утешала.

Прижимая к бледной груди его мохнатую голову, она читала:

— «Бум, бум, бум,

вот идет усталый мишка…»

14

Гноссос увлекается. Теория происхождение Вселенной, различие точек зрения и незваный гость.

Кобальтовой ночью ему снилась беда, что придет потом, и он с нежными проклятьями отправил ее в серные котлы ада. Неотвратимая угроза потери, мартышка-демон бродит вокруг, дожидаясь своего часа, зловещий аммиачный запах навис над судьбой. Иногда — идиллические пейзажи Грюна: глинистые склоны холмов засеяны семенами сомнений; а то вдруг Таос: спальный мешок окружают пачуко с масками вместо лиц. Подсознательные симптомы гнойного воспаления — в самой сердцевине пышной плоти страны. Вперед, пацаны, становитесь королями своего района и вы первыми навернетесь в персональной атомной субмарине. Двадцать пять центов и крыша от маминого «кадиллака». Уииии.

Но он всегда просыпался — в поту от смертельного ужаса. Однажды утром раздался негромкий стук в дверь. Обычно вслед за ним на полу появлялось «Ежедневное Светило», а стук замолкал, но на сей раз чуда не произошло. Стук повторялся снова и снова. Похоже, впервые за все эти месяцы молчаливый посланник намеревался представиться. Однако Гноссос не слишком удивился. Последние перед весенними каникулами недели проходили в суматошной сессии, и, даже без дурных снов каждое утро несло с собой сомнительные открытия. Он вытер наволочкой пот и крикнул:

— Заходи.

Но никто не вошел, а стук раздался вновь: мягкий, но назойливый.

— Да входи ты, черт возьми. Я в постели. Кто там?

Он со стоном откинул одеяло и голышом потащился через всю комнату — банный халат Фицгора куда-то запропастился. За дверью стояла Ирма Раджаматту в марлевом балахоне и улыбалась красными зубами. В одной руке она держала обычный стакан джина с гранатовым сиропом, в другой — «Светило».

— Мои особенные поздравления, — сказала она.

Прикрыв руками пах, Гноссос судорожно моргнул.

Она протянула ему газету, в нелепом приветствии подняла стакан и неслышно заскользила прочь на босых ногах, раз-два-три.

— Эй, минуточку, — окликнул Гноссос, но ее уже не было. Только звякнули кубики льда.

На первой странице газеты красовалось его уже почти забытое письмо, и прежде чем прочесть, Гноссос сел и нервно передернулся, приведя таким образом в порядок голову.

Апрель 1958 г.

Наша дорогая мисс Б. Панкхерст.

Сразу к делу, да?

Присутствие женщин в квартирах Кавернвилля вам не по вкусу. Вы предлагаете регистрацию и компаньонок. Студентке будет позволено посещать джентльмена лишь в сопровождении другой студентки и двух внушающих доверие пар. Одна должна быть старше тридцати лет, другая состоять в законном браке, верно? Если, скажем, я захочу пригласить студентку на ужин, я должен звать ее соседку по комнате, пару старшекурсников и кого-либо, подобного вам и вашему супругу — в случае, если вы замужем, хотя, насколько мне известно, это не так.

Ужин начинается в восемь вечера. Некоторым из его участников позволено находиться вне общежития лишь до 10:30 в будние дни и до 11-ти в выходные. Вполне достаточно времени для еды, скажете вы. Лукавите, мисс Б. Панкхерст. Мы не вполне верим, что вас волнуют только застольные беседы. Вновь возвращаясь к сути вопроса: вы желаете не допустить присутствия в квартире Кавернвилля одновременно студентки и, скажем так, мужчины.

Отчего же?

Очевидно, вы опасаетесь, что произойдет нечто. Рукопожатия, поцелуи? Возможно, объятия. Или даже более серьезные вещи. Мы предпочли бы знать точно и во всех подробностях, против чего именно вы возражаете. Нам хотелось бы, чтобы эти возражения стали достоянием гласности. Если основной пункт ваших претензий — сексуальные отношения, вам достаточно просто об этом сказать. Может оказаться, что смысл подобных возражений выходит за пределы тех акций, которые вы намерены предпринять.

Сейчас весна. Посмотрите, как цветет форсития; Афина благословенна ее изобилием. Вдохните аромат цветочной пыльцы. Присмотритесь к царству птиц и зверей.

С любовью,

Гноссос Паппадопулис.

Тут же зазвонил телефон, это был Хеффаламп.

— Что за херня, Папс, ты серьезно?

— Когда я бываю серьезным, Ужопотам? Так, ерунда, надо же на что-то тратить время. Чего ты в такую рань?

— Собираю шмотки в Кубу, старик. Но как же так? То есть, что…

— Кристин.

— Цаца в гольфах?

— Я увлекся.

— М-да, понятное дело, увлекся, но это же политика, а не что-нибудь. Она тебя уговорила?

— Мы так решили, старик, да и вообще, главные штрихи дорисовывал Овус. Я, фактически, написал только последний абзац.

— Но там твоя подпись, детка. Говорил тебе — не лезь. Господи.

— Что ты так дергаешься, все нормально. И приходи к трем часам. Будет собрание.

— Собрание? Ты серьезно или прикалываешься?

— Приводи Джек и всю кодлу, «Красная Шапочка» тоже не помешает.

— Старик, ты сам-то понимаешь, во что лезешь?

Телефон зазвонил опять, на сей раз это был Хуан Карлос Розенблюм.

— Ты мой генерал, — объявил он Гноссосу дрожащим от переживаний голосом.

— Фигня. Приходи к трем.

— Я отдам за тебя жизнь.

— Приноси картофельные чипсы, можно «Фрито».

— Хочешь «Стен»? С воздухогоном? Специально из моей страны.

Третий звонок был из больницы.

— Verbum sapienti[41], — сообщил Овус. — Можно вздохнуть свободно.

— Не заводи меня, старик, я это сделал ради Кристин.

— Не теряй sang-froid[42]. Слово произнесено ex cathedra[43], дружище, мы на верном пути.

Гноссос неловко повесил трубку, почистил зубы кремом для волос, выматерился и, чтобы выпустить виноватый пар, забарабанил в дверь к соседям. Оттуда доносилось заговорщицкое бормотание, но на его грохот никто не отозвался. Тупые бенаресские маньяки. Он влетел обратно и принялся ждать звонка от Кристин, но следующий голос в трубке принадлежал Джуди Ламперс.