Читать книгу "Девушка с обложки - Мэри Каммингс"

Все полтора года, что они были вместе, Клодин казалось, что ничто не может поколебать его уверенность в себе — и сейчас ей было странно слышать в его голосе нотки чуть ли не отчаяния.

— Я не знаю, — повторил Томми тише, — не знаю… — Как всегда, когда он волновался, в его речи появился уэльский акцент. — Сегодня я мог придти к тебе раньше — и не шел… лежал, думал. Потому что знал, что ты можешь меня об этом спросить — и не знал, что ответить.

— Ну что ты! — Клодин привстала на колени, обняла его сзади и прижалась щекой к широкой голой спине. — Все в порядке. Я понимаю…

Она и правда понимала — понимала куда больше, чем он хотел сказать: и что эти сбивчивые слова, которые дались ему так нелегко, на самом деле равносильны признанию в любви, и что пусть Томми даже не сказал об этом напрямую — но он сделает все, чтобы спасти ее.

Он снова лег и потянул ее за собой; укрыл их обоих одеялом, сказал, согревая ухо теплым дыханием:

— Когда это все закончится, я попрошу отпуск дней на десять, и мы с тобой съездим куда-нибудь в тихое-тихое место, где тепло, где растут пальмы и светит солнце, и можно полдня лежать на пляже — а полдня плавать под водой и смотреть на пестрых рыбок…

— Да…

Когда это все закончится.

Когда это все закончится…

Встали они через полчаса. Выйдя из душа, Томми собрал раскиданную по полу одежду, взглянул на нее с сомнением.

— У тебя не найдется, во что мне переодеться? А то я уже больше суток белье не менял, скоро свое присутствие запахом начну выдавать.

Единственное, что могла предложить ему Клодин — это трикотажную пижаму, состоящую из шортиков и свободной майки. Впрочем, свободной — это для нее, на него майка налезла впритирку.

— Поприличнее цвета, конечно, не нашлось? — взглянув на себя в зеркало, скривился он при виде жизнерадостных желтеньких ромашек на голубом фоне, украсивших его торс. — Спасибо, что хоть без рюшечек! — Клодин хихикнула.

Зато синяя водолазка с высоким воротом, обтянувшая его, будто вторая кожа, пришлась ему явно по душе. Прежнее белье и рубашку он, свернув в тугой узел, вышвырнул в иллюминатор.

Клодин хвостиком ходила за ним, смотрела, как он одевается, как бреется, как застегивает на запястье браслет часов… Выло невыносимо думать, что он сейчас уйдет и она снова останется одна.

Она полагала, что, когда Томми сказал «я готов был выстрелить», это была лишь фигура речи, но, к ее удивлению, в кармане брюк у него и впрямь обнаружился пистолет — плоский, черный.

— Откуда это? — спросила она, когда, повертев пистолет в руках, он сунул его за пояс сзади.

— Украл, — коротко ответил он, и было непохоже, что пошутил.

Сел на кровать, махнул рукой, показывая на кресло — Клодин тоже села.

— Теперь слушай… Если что — если меня спросят об этих вещах, я скажу, что я их у тебя украл из чемодана, когда тебя не было в каюте. И, Клодин, что бы ни случилось — ты меня не знаешь. Даже если тебе скажут, что я сознался, что мы с тобой знакомы — все равно, ты меня не знаешь. Не знаешь, понимаешь?! Пожалуйста, я тебя очень прошу… Я надеюсь, что до этого не дойдет, но если что… пожалуйста, не узнай меня…

— Да, — сказала она тускло, понимая, что значит это его «если что».

— Держись поближе к шейху — похоже, он к тебе благоволит.

— Да… Ты сейчас пойдешь и попытаешься сообщить, что яхта захвачена?

— Да.

— Они все сотовые телефоны отобрали…

— Телефон не проблема достать. Но это бесполезно — у них стоит глушилка.

— А как?..

— Клодин, поверь мне — я знаю, что делать. — Беглой улыбкой Томми смягчил безапелляционный тон, в котором так и слышалось «хватит вопросов!».

— Их там человек десять — а ты один…

— Зато они дилетанты — а я профессионал. И кроме того — это, кажется, у вас, американцев, говорят: «Нам не дано рассуждать — но сделать или умереть»?!

Клодин никогда раньше не видела его таким — странно, как-то жестко веселым, словно перспектива «сделать или умереть» вызывала у него радость.

Он встал, передернул плечами, словно проверяя, не тянет ли одежда — высокий, весь в темном; ворот водолазки тесно обтягивал шею, рукава были ему чуть ниже локтей. Взглянул на отодвинутую решетку воздуховода и снова обернулся к Клодин.

— Сделай мне напоследок кофе, а?

— Да, конечно! — обрадовалась она — хотелось еще хоть ненадолго отсрочить его уход; казалось, пока он рядом, все страшное, что окружает их, отступает. — Только у меня еды почти нет — плавленые сырки, крекеры и джем…

— Ничего не надо — просто кофе.

За стол он садиться не стал, выпил кофе стоя, пристально глядя на нее.

— Чего ты так смотришь? — не выдержав, спросила Клодин.

— Ничего… — Поставив кружку, Томми коснулся пальцами ее щеки. — Все-таки ты очень красивая. Ну что — давай прощаться?

Она шагнула к нему, скрылась в его объятиях — и снова на миг почувствовала себя маленькой и защищенной.

— Ты… — Не хотела говорить — и все-таки сказала: — Ты, пожалуйста, будь осторожнее, ладно?

— Клодин, — он отступил на шаг и улыбнулся, — не бойся. Я им не по зубам. — Щелкнул ее по носу — весело и беззаботно. — Выше нос, все будет путем!

И только когда ботинки Томми в Последний раз мелькнули и скрылись в тоннеле воздуховода, и Клодин полезла на стул, чтобы привинтить на место решетку, она вдруг вспомнила, что не сказала ему самое главное: что тот террорист в маске, который вчера утром убил Халида — и тот, который сегодня глумливо говорил про «две новости», а потом угрожал пассажирам, требуя выкуп — это разные люди…

Не рассказала она и еще об одной, казалось бы, мелочи, но странной; очень уж быстро человек в маске сумел раздать пассажирам конверты с написанными внутри суммами выкупа. Если бы самой Клодин пришлось раздавать письма дюжине малознакомых людей, ей потребовалось бы хоть несколько секунд, чтобы, прочитав имя, вспомнить: «Ага, это вон тот!» — и отдать письмо.

А человек в маске просто шел вдоль столов, быстро, как шулер колоду карт, перебирая пачку конвертов; доходил до следующего «адресата», отдавал письмо — и шел дальше. Ни на секунду не задумался, вспоминая имя, и ни разу не ошибся.

То есть вел себя так, будто хорошо их всех знает.

Разбудил ее взрыв — сильный, где-то совсем близко, так что вздрогнули стены каюты. Клодин вскинулась, попыталась зажечь свет, но лампочка не загорелась.

Вдалеке послышался топот, крики.

Томми… это он, наверняка он! Влажные от пота налитые плечи, по которым она водила пальцем, теплое щекотное дыхание… Он пообещал, что когда все это кончится, они вместе уедут куда-нибудь…