Читать книгу "Хранительница врат - Мишель Цинк"

— Напомни мне потом поблагодарить Гарета.

Я не спрашиваю, за что. Димитрий припадает к моим устам. Губы его нежны, но настойчивы, и мои губы открываются под их натиском, покуда весь мир вокруг не пропадает куда-то. В объятиях Димитрия я обретаю мир, недоступный в иные, более рациональные и здравомыслящие моменты. Я позволяю себе пропасть, всецело отдаться поцелуям, натиску крепкого тела, тесно прижатого к моему.

Наконец мы размыкаем объятия, и Димитрий неохотно отрывается от меня.

— Лия… я провожу тебя до палатки.

Он трется щекой о мою щеку, и я поражаюсь, как мягкая щетина может быть и такой колючей, и такой возбуждающей.

— Останься со мной! — Мне совсем не стыдно просить об этом. Теперь уже нет.

— О большем я бы и не мечтал, но в этих странных краях мне, пожалуй, спать не стоит. — Он поднимает голову, вглядываясь в кромешную тьму за кругом света. — Не следует спать, пока не найдем страницы. Пожалуй, я буду нести караул у входа в твою палатку.

— А может, попросишь Гарета? — Возможно, я веду себя чересчур прямо и смело, но мне все равно.

Димитрий смотрит мне в глаза, а потом наклоняется и снова припадает губами к моим губам, на сей раз сильно и страстно.

— Лия, я никому не передоверю заботу о твоей безопасности. — Он улыбается. — Все время мира будет в нашем распоряжении. Все ночи, сколько захочешь — в будущем. А теперь дай-ка я отведу тебя спать.

Однако мне не спится, несмотря на то что покой мой оберегает вырисовывающаяся на стенке палатки тень стоящего на страже Димитрия. Его слова продолжают звучать у меня в голове, и я знаю: он ошибается. Не будет у нас всего времени мира — лишь срок, отведенный нам пророчеством; лишь время, которое мы сумеем украсть и промежуток между сегодняшним днем и тем моментом, когда придется как-то примирить обещанное будущее с Димитрием и прошлое с Джеймсом.

Лагерь наш невелик, свернуть его — много времени не надо. И мы уже снова едем верхом через поля.

После вчерашнего тумана на побережье, где мы высадились, солнце кажется настоящим благословением, подарком небес. Время от времени я на несколько секунд закрываю глаза и подставляю лицо солнечным лучам, напитываю ими кожу. И все время я ощущаю присутствие тех, кто до меня шел путями пророчества. Чувствую нашу общность, хоть мы и не пересеклись в здешнем мире. Это ощущение преисполняет меня покоем, и впервые за много дней я со смирением принимаю свою судьбу, какой бы она ни оказалась.

В один из таких моментов я осознаю, что вокруг воцарилась полнейшая тишина: ни стука подков, ни конского фырканья, ни шутливой перепалки меж Гаретом и Димитрием. Открыв глаза, я обнаруживаю, что мы въехали в рощицу — такую маленькую, что она даже не загораживает солнца.

Димитрий и Гарет остановили коней, но оба остаются в седле. Я натягиваю поводья Сарджента.

— Почему мы остановились?

Гарет обводит взглядом окружающие поля и деревья.

— Боюсь, тут мы должны проститься, хотя лично я предпочел бы, чтобы для встречи со следующим вашим проводником было выбрано местечко поукромнее. — Он пожимает плечами. — С другой стороны, наверное, в отсутствие настоящих лесов это лучшее, что можно было найти.

Я силюсь скрыть острое разочарование. Я уже привыкла к Гарету, привыкла доверять ему.

— И когда появится наш следующий проводник?

Гарет снова пожимает плечами.

— Думается, довольно скоро, хотя точно сказать не могу. В такого рода заданиях от нас скрывают имена и расписания. — Он роется среди своей поклажи и сбрасывает на землю мешки. — Оставайтесь здесь до появления нового проводника. Тут сложено все необходимое. Еды должно хватить по меньшей мере на пару дней.

— Мы еще увидимся? — На сей раз мне не удается сдержать огорчение в голосе.

— Кто знает, — усмехается Гарет.

Димитрий смотрит ему в глаза.

— Спасибо.

Гарет отвечает ему улыбкой.

— Рад был помочь, Димитрий из Алтуса.

Он подъезжает ко мне, и я протягиваю ему руку.

— Примете ли вы титул или нет, но в моих глазах вы всегда будете законной Владычицей Алтуса, — говорит Гарет, подносит мою руку к губам, бережно целует ее и, развернув коня, скачет прочь.

Мы с Димитрием остаемся в тишине, порожденной отъездом Гарета.

Все произошло так быстро, что мы и опомниться не успели, а теперь не очень понимаем, что делать дальше. Димитрий спешивается и отводит коня к дереву, а потом возвращается за Сарджентом.

Мы ставим палатку и сооружаем ужин из обнаруженной в мешках снеди. Спускается мгла, и нам приходится признать: сегодня вечером наш новый проводник уже не покажется. Димитрий снова занимает пост у входа в палатку, а я ежусь от холода под одеялами. Так холодно, что я не могу ни устроиться удобно, ни толком заснуть.

Несколько раз мне мерещатся какие-то шорохи средь окружающих палатку деревьев, стук кованых сапог по твердой земле. Должно быть, Димитрий тоже слышит шаги — он поднимается с земли, и фигура его отбрасывает на стенку палатки зловещую тень. Я несколько раз окликаю его, спрашиваю, все ли в порядке, но он строго велит мне спать и несет караул, не отвлекаясь на мои страхи. Пристыженная, я пытаюсь взять себя в руки.

Я лежу в темноте, не в силах расслабить напряженное тело, пока наконец мрак не сгущается надо мной и не уносит меня.

30

Новый проводник ничуть не похож на Гарета.

Первое, что бросается мне в глаза — это огненно-рыжая шевелюра. Наш новый спутник здоровается со мной, и лучи солнца ярко вспыхивают в его волосах золотистым заревом.

— Доброе утро. — Димитрий наклоняет голову, но представляться не спешит.

— Эмрис, ваш провожатый.

На вид он гораздо старше Гарета, хотя и младше Эдмунда.

— Доброе утро. Я Лия Милторп.

Я протягиваю ему руку. Эмрис торопливо пожимает ее и запихивает руки в карманы.

Я жду, что он заведет разговор, попытается перед отъездом узнать нас получше, но ничего подобного: проводник разворачивается и идет к своей лошади, гнедой кобылке, привязанной к дереву рядом с Сарджентом и жеребцом Димитрия.

— Пора в путь, — говорит проводник, отвязывая лошадь. — Предстоит долгий день.

Я смотрю на Димитрия, подняв брови в безмолвном вопросе. Он пожимает плечами и идет складывать палатку. Мы свертываем лагерь, кое-как запихиваем палатку в мешок Димитрия, а одеяла в мой. Эмрис неподвижно сидит на лошади. Предложить помощь ему и в голову не пришло. Да и вообще наш новый спутник кажется мне каким-то странным. Пару раз я посматриваю на него, но он глядит куда-то вдаль.

Убрав все следы нашего пребывания, будто никакого лагеря тут и не было вовсе, Димитрий шагает к своему жеребцу, поправляет седло и ставит ногу в стремя. Я наскоро проверяю сбрую Сарджента и тоже сажусь.