Читать книгу "Влюбленный герцог - Гэлен Фоули"

— Нет! — закричала Бел, но Роберт вздернул подбородок, не возразив ни слова.

Долф прошел мимо них и с силой захлопнул за собой дверь.

Глава 16

В мрачном настроении возвращались они в Найт-Хаус. Роберт был задумчив и молчалив, а Бел старалась побороть панический страх, думая о том, что на рассвете Долф, этот грубый, отвратительный распутник, может всадить пулю в ее любимого. Сжав поводья, Белинда взволнованно поглядывала на Роберта, ехавшего рядом с ней. Луна освещала его широкие плечи и четко очерчивала орлиный профиль, а его отчужденный сумрачный взгляд был прикован к освещенной луной дороге. После часа езды они выехали наконец на Риджент-стрит и свернули на Пиккадилли.

По мере того как они приближались к Грин-парку, толпа становилась все гуще, и вдруг один за другим раздалось несколько сильных гулких ударов, похожих на взрывы. Лошади испугались. Роберт, справившись со своим жеребцом, схватил поводья ее коня. В черном небе над Грин-парком сверкал яркими огнями фейерверк, открывая празднества, которые устраивал принц-регент в честь победы.

Настало первое августа. Последний день их соглашения.

Бел почувствовала, как ее охватила дрожь при мысли о расставании. Она взглянула на Роберта и увидела, как красные отблески осветили его мужественное лицо. Бел старалась побороть чувства, охватившие ее при воспоминании о том, при каких обстоятельствах они в последний раз наблюдали фейерверк вместе — в ту восхитительную ночь в Воксхолле. Роберт что-то шептал своей лошади, стараясь не встречаться с ней взглядом.

Они въехали в ворота Найт-Хауса, и грумы приняли у них лошадей. Бел спешилась, сдвинула назад широкополую шляпу и, вытерев пот со лба, смотрела, как Роберт устало направился к дверям. Золотой свет, отбрасываемый фонарями по обеим сторонам двери, очертил красноватый ореол вокруг его волнистых черных волос.

Он исчез в доме, и сердце у нее заныло. Он был таким благородным рыцарем — а она, его прекрасная дама, оказалась обманщицей.

Впрочем, к ее страданию примешивалось и чувство вины — ведь она знала, что в некотором смысле она не лучше леди Колдфелл. Почему она дала ему повод думать, что оттолкнула его тогда только из-за денег? Но в отличие от леди Колдфелл у нее еще остается возможность обелить себя в его глазах. Если только она осмелится. Эта ночь — последняя возможность все ему объяснить.

Она опять содрогнулась от холодного страха, но, приняв решение, расправила плечи. Она согласна вытерпеть любое унижение, но этот человек — ее покровитель, и она обязана сказать ему правду.

Хоук был в библиотеке. Он поручил одному слуге отыскать его брата Алека, который будет его секундантом, а другому — съездить в поместье Колдфелла и предупредить, что дуэль состоится на рассвете.

Отпустив слуг, он сел за письменный стол и крепко прижал ладони к глазам. Он чувствовал себя униженным и одиноким.

Подумать только, как он ошибся! Боже милосердный, как одурачила его Люси! Он ввязался в это дело, считая себя справедливым мстителем, а на самом деле оказался в дураках.

— Роберт!

Услышав ее тихий оклик, он поднял глаза. Белинда стояла в дверях, в полумраке, и лицо у нее было напряженное и бледное. Ее красота подействовала на него как удар в грудь. Он взял в руку перо и сделал вид, что рассматривает его.

— Вам что-то нужно, мисс Гамильтон? Боюсь, что я занят. Мне нужно привести в порядок кое-какие дела, поскольку существует некая вероятность, что мне придется покинуть этот мир с непредвиденной поспешностью.

При этих словах она вздрогнула и опустила голову. Он посмотрел на нее.

— Молчите, да? Позвольте мне высказать предположение. Вы явились сказать: «Я же вам говорила». Так оно и есть. Вы знали с самого начала, что Долф не убивал Люси, но я не желал вас слушать. Вы были совершенно правы; отдаю должное вашему уму, а мне придется смириться с тем, что меня одурачила Люси… и вы.

— Бог мой, умеете же вы причинять людям боль. — Прошептав это, она подняла голову и встретила его взгляд. В ее глазах была мука. — Не нужно равнять меня с ней. Я хотя бы не скрываю, что я шлюха.

Он отбросил перо и оперся подбородком на руку.

— Я хочу кое-что рассказать вам, — храбро сказала она, входя к нему в комнату.

Она направилась к фортепьяно и, положив руки на блестящую крышку, уставилась в пустой камин.

— Я хотела сказать, что в течение последних двух месяцев я пыталась сделать вашу жизнь немного радостней. Сде-лать так, чтобы вам было хорошо и… вы получили удовольствие.

Он с трудом удержался от желания сообщить ей, как прекрасно ей это удалось.

Он с ней покончил, и все тут. В конце концов, он отказался отдать ее Долфу и из-за этого готов рискнуть своей жизнью. Разве этого недостаточно? Ему страшно захотелось подойти к ней, обнять, утешить и утешиться. Но этот порыв был неуместен.

Он сидел за письменным столом в стоическом молчании, ожидая ее рассказа и глядя, как на прекрасном лице отражается сложная игра чувств.

— Роберт, в ту ночь в столовой я оттолкнула вас не из каприза или алчности, — начала она. — На самом деле… Ах, Роберт!

— Что такое? — равнодушно осведомился он.

Она напряглась, ее маленькая, изящная ручка, лежавшая на крышке рояля, сжалась в кулак. Она закрыла глаза, но лицо ее по-прежнему было повернуто к нему.

— Я знаю, вы смотрите на куртизанок с презрением. Пожалуйста, постарайтесь понять. Вы — мой п-первый покровитель. Оттолкнула я вас потому, что…

Она замолчала. Ей было так страшно! Он ждал, боясь шелохнуться, но заставил себя проговорить вежливо и надменно:

— Да?

— Я не умею любить, — жалобно произнесла она. Он воззрился на нее.

— Простите мою неделикатность, Белинда, но где же логика? Любовь — ваша профессия. Вы не были девственницей, когда я овладел вами.

— Не была, — еле слышно ответила она. — Я должна кое-что сказать вам… я никому этого не говорила. О том, что случилось со мной. — Она вздернула подбородок и решительно посмотрела ему прямо в глаза. — Роберт, дело не в том, что в один прекрасный день мне надоело жить в нищете и я решила стать куртизанкой. Когда из-за Долфа меня уволили из пансиона, я держалась на плаву, днем подавая апельсины, а по ночам чиня рубашки — именно так, как вам рассказали дети. Я работала с утра до ночи, но я оставалась честной. Я увидела этих ребятишек — Томми и Эндрю — зимой, ноги у них были босые и кровоточили. — Она говорила все быстрее и быстрее, и предчувствие чего-то ужасного зародилось в его душе. — Поэтому я потратила деньги, отложенные на плату за отцовскую камеру, чтобы купить им ботинки, — продолжала она, с каждым мгновением утрачивая свое спокойствие. — Тогда я пошла к надзирателю объяснить ему, что у меня нет денег, и попросила его подождать с оплатой две недели, а он сказал, что подумает, а на улице шел дождь…