Читать книгу "Тихий омут - Найджел Маккрери"

Перед ними возвышалась церковь. Старинная церковь из серого камня, с квадратной башней посередине и старым деревянным строением, прилепившимся к противоположной, с большой двустворчатой дверью, стене. Она располагалась в центре кладбища и отделялась от окружающих полей каменной стенкой. От церкви вела тропинка в сторону каких-то далеких зданий.

— Церковь Святого Алкмэнда, — сказала Юнис. — Здесь с 1970-х годов нет викария. Священник приезжает раз в месяц, число прихожан невелико и продолжает снижаться по мере того, как люди умирают. Хотя архитектура хороша. В основном норманнское влияние. Жаль будет ее утратить. Взгляни на деревянную пристройку с дальней стороны: помнится, я где-то читала, что она ровесница прежней церкви, которая стояла на этом месте. Англосаксонской. Построена без единого гвоздя. Детали, видимо, скреплены деревянными клиньями. Давай подойдем ближе.

— Я бы лучше не ходила, — ответила Дэйзи, но Юнис уже решительно пошла вперед.

Дэйзи снова взглянула на церковь. Что-то в том, как она стояла — одинокая, но не сожалеющая об этом — среди полей, вселяло в Дэйзи беспокойство. Церковь словно ждала ее. Все эти годы ждала ее возвращения, лелея в сердце темные мысли.

Юнис уже достигла каменной стенки и шла вдоль нее в сторону входа в покойницкую. Дэйзи пошла за ней, чувствуя нарастающее беспокойство.

Кладбище давно заросло травой и цветами. Могильные плиты были разъедены просоленным воздухом и покрыты мхом до такой степени, что напоминали валуны. Надписи, вырезанные на них, были уже не более чем углублениями в граните, как воспоминания, которые стираются, и остается лишь смутное чувство, что нечто когда-то было, а теперь утрачено навсегда.

Юнис провела рукой по покосившемуся надгробию.

— Представь историю этого места. Оно остается тем же, тогда как все вокруг — деревни, страна, мир — изменилось.

Но Дэйзи не слушала. За углом церкви она заметила лежащую на земле могильную плиту. Подошла. Ноги не хотели слушаться, но не могли остановиться. Видимо, благодаря громаде церкви буквы, вырезанные на плите, были почти читабельны.

«Мэдлин Поул», — прочла она.

Но такого не могло быть. Потому что она знала: до того как стать Дэйзи Уинтерс, Вайолет Чэмберс, до того как стать кем-то еще, ее звали Мэдлин Поул.

Глава 16

Найдешь одну мертвую старуху, горько думал Марк Лэпсли, и получишь стол и одного детектива-сержанта; найдешь тринадцать, и у тебя целая комната происшествий и столько народу, что трудно запомнить всех по именам. Даже начальник, главный суперинтендант, не смог оградить расследование от излишнего внимания прессы и общественности, хотя, по слухам, несколько раз пытался. В действительности Роуз попытался стоять на том, что пока эти смерти можно причислять к чьим-то козням, он не в силах дать добро на расследование убийства, но тот факт, что «Вольво-740» теперь можно использовать как связующее звено между трупом в лесу — а тут, несомненно, имеет место убийство — и трупами в сельском доме, означает, что его возражения были нерешительными и их легко превозмог кое-кто, еще имеющий нескольких друзей в Скотленд-Ярде.

Половина комнаты в полицейском управлении Челмсфорда была занята столами с телефоном и компьютером на каждом. Все телефоны были соединены с наушниками и микрофонами, все компьютеры подключены к полицейской системе. Основную часть другой половины занимали две маркерные доски. На первой были развешаны фотографии жертв с надписями, сделанными стираемой ручкой. На обычной доске происшествий между фотографиями были бы нарисованы линии, указывающие на связь между ними: сплошные линии — для установленных связей и пунктирные там, где имеются признаки, но нет проверенных доказательств. На этой же доске линий не было. Несмотря на усилия всех полицейских, висевших на телефонах и сидевших за компьютерами, никому пока не удалось установить связь между жертвами. Никто из них не учился вместе в школе, не жил в одном городе или деревне, не имел одинакового хобби и не подписывался на одни и те же журналы. Их объединяло: пол — все они женщины, возраст — всем за шестьдесят и общегеографическое положение — все жили в южной или западной Англии. Ну и конечно, то, что все они были убиты и покалечены.

Лэпсли стоял возле доски с фотографиями жертв, не обращая внимания на смешанный вкус ржавчины, соли и кокоса, который заполнял его рот всякий раз, когда он входил в комнату происшествий и слышал звуки голосов людей, беседующих по телефону, болтающих между собой и стучащих по клавишам компьютера. Он перекатывал под языком таблетку освежителя дыхания, чтобы отбить мешанину вкусов, но это не помогало. Проблема была психологического порядка, не физического. Он старался как можно больше времени проводить в «тихой» комнате, но ему приходилось показываться перед подчиненными, выслушивать их проблемы, вводить в курс новых аспектов дела и вообще изображать руководителя. Эмма Брэдбери делала все возможное, чтобы облегчить ему жизнь, но у него уже несколько дней жутко болела голова и он с трудом мог есть. Когда целый день полный рот несовместимых вкусов, последнее, что хочется, — это добавлять к ним что-то еще.

Это сводило его с ума. Именно это стало причиной ухода в отпуск и вынужденного разрыва с Соней и детьми.

Лэпсли пробежался взглядом по фотографиям на доске. Он никогда прежде не задумывался об этом, но точно так же, как все младенцы имеют между собой сходство, все пожилые люди похожи друг на друга. Словно все рождаются и умирают одинаковыми, и лишь в короткий промежуток времени между двумя этими состояниями у нас есть шанс выделиться из общей массы. Сходство гораздо более очевидно, чем отличия: седина, старческие пятна на руках, обвисшая складками кожа под подбородком, подведенные карандашом брови, мешки под глазами, выцветшие, затуманенные радужные оболочки глаз. Что-то подсказывало Лэпсли: если ему когда-нибудь удастся поймать убийцу, ее фотографию можно будет поместить на эту доску, и она «растворится» среди остальных.

Под некоторыми фотографиями были написаны имена: Вайолет Чэмберс, разумеется, Дэйзи Уинтерс, Дейдр Финчэм, Элайс Коннелл, Рона Макинтайр, Ким Стотард, Венди Малтраверс, — установленные по сличению медицинских карточек, карточек стоматологов и по физическим приметам. Не по картотекам пропавших людей, конечно, хоть они и были ключевым подспорьем при установлении большинства жертв преступлений, но здесь оказывались бесполезными. Все погибшие женщины, по правилам системы, туда все еще не были включены. Все они по-прежнему требовали льгот, платили муниципальные налоги, получали арендную плату за жилье, из которого выехали, заполняли налоговые декларации и время от времени посылали почтовые или рождественские открытки бывшим соседям.

— Все мертвы, кто должен быть жив, — пробормотал он себе под нос.

Если на первой маркерной доске между фотографиями не было соединительных линий, то на второй не было ничего, кроме исчеркавших всю ее поверхность линий с непонятными надписями над ними. Это была карта финансовых операций: прямые вклады и постоянные поручения, входящие и исходящие выплаты. Каждое пересечение на доске означало счет в банке или в строительном обществе, а каждая линия — переведенные деньги. И в этой сложной финансовой паутине ничто не указывало на сидящего в центре паука. Отсутствовал центральный счет, на который переводились бы деньги с других счетов. Часто попадались пунктирные линии, уводящие в сторону от основной сети, словно якорный канат, указывающий направление, в котором деньги выводились то с одного, то с другого счета (в большинстве случаев сотни фунтов, иногда тысячи), но всякий раз оно было разным.