Читать книгу "Синдзю - Лора Джо Роулэнд"

Окубата забыл обо всякой осторожности:

— …не следовало… еще денег… не знал… опасно…

Сано мысленно расшифровал всхлипывания: Ниу Масахито отказался терпеть наглые поборы. Получается, шантажист уверен, что не Кикунодзё, а молодой даймё убил Нориёси и Юкико и готов убивать снова. От торговца буквально исходил страх. Почему же он продолжает заниматься шантажом? Сано восхитился крепкими нервами и предпринимательским духом Любителя Клубнички. Мерзкий человечек не упускал возможность поживиться, где бы она ни появилась.

Кикунодзё что-то пробормотал.

От возмущения Окубата заговорил складно:

— Но ведь идея была прекрасной! Неужели вы полагаете, что я настолько глуп, чтобы подражать несчастному мазиле?!

Истерический смешок.

— О нет! Я просто решил поднять цену. Из-за погибшего мальчика. Мне пришлось заплатить родным кучу денег, чтобы они не обратились в полицию. Откуда мне было знать, что господин… — Он опомнился. — Что некто неправильно поймет мотив моего поступка и вообразит, будто я тоже шпион, требующий мзды за молчание о его заговоре?

Сано чуть не подавился морским летом. Нориёси был информатором Токугава! Если художник прознал о сборищах на вилле, то Ниу вполне мог его убить. Такие сведения гораздо опаснее в руках шпиона, чем вульгарного шантажиста! Сано предположил, что вольнонаемный Нориёси сначала пользовался добытыми секретами в своих интересах и лишь потом докладывал начальству. С Ниу номер не прошел.

— Заговор двадцати одного. Им всем по двадцати одному году. Это очень опасно, да, господин Ниу безумен и не остановится ни перед чем. — Пауза. — Я назвал фамилию? Наплевать! — Окубата закашлялся и отер губы. — Нориёси говорил, авантюристы могут добиться успеха! Они собираются…

«Ну, давай, давай, — мысленно поощрил его Сано. — Все это я уже знаю. Ты скажи, что они собираются делать!».

— Убить сегуна!

Сердце Сано сжалось от ужаса. Убийство Цунаёси в лучшем случае навлечет на семьи заговорщиков гнев клана Токугава, в худшем — ввергнет страну в междоусобицу. Каждый даймё потребует для себя пост военного диктатора!

На плечо Сано опустилась рука.

— Сано-сан!

Исиро выронил от неожиданности палочки и медленно повернулся на голос.

— Что привело вас сюда, господин? — поинтересовался веселый морщинистый спекулянт, продающий рыбу неподалеку от дома родителей Сано. — Я думал, вы работаете на судью. Вы ведь ёрики, да?

— Ш-ш-ш! — Сано взглянул на объекты слежки.

Галерейщик и актер смотрели на него круглыми глазами. Потом, как по команде, прыснули в разные стороны. Кикунодзё выскочил, минуя Сано, в переднюю дверь. Окубата, подхватив мешок, метнулся вокруг прилавка и скрылся за кухонной занавеской.

— Вчера говорил с вашей матерью, — сообщил смущенный необычным приветствием спекулянт. — Ваш отец нездоров, да? Пожалуй, занесу ему китовой печени…

— Простите. — Сано бросил на прилавок несколько монет.

Жаль упускать Кикунодзё, но Любитель Клубнички важнее, Сано обязан быть преданным в первую очередь сегуну.

Исиро отдернул занавеску и ворвался на кухню. У стола женщина разделывала рыбу. Сано чуть не сшиб стряпуху.

— Виноват! — Он сиганул за дверь.

Любитель Клубнички несся по зловонному переулку к реке.

— Подождите! — крикнул Сано. — Я только хочу с вами поговорить!

Окубата поудобнее перехватил мешок.

Сано догнал бы галерейщика, не возникни на пути пьяная компания. Он вылетел из переулка в тот момент, когда галерейщик вскочил в лодку.

— Подождите, Окубата! — тяжело дыша, сказал Сано и ринулся сквозь толпу, свору бродячих собак и частокол рыбацких сетей.

— Скорей, скорей! — подгонял Любитель Клубнички лодочника, пританцовывая и грозя опрокинуть утлое суденышко.

Пожав плечами, лодочник оттолкнулся шестом от берега. Сано зашел по колено в ледяную воду и уцепился за борт.

— Прошу вас, вы должны рассказать мне о планах заговорщиков.

Любитель Клубнички ударил ногой по рукам Сано и завизжал:

— Убирайтесь прочь! Оставьте меня в покое!

Лодка накренилась, галерейщик с лодочником, ругаясь на чем свет стоит, плюхнулись в воду. Сано поймал торговца за ворот.

Снова и снова он опускал уродливую голову под воду.

— Рассказывай!

Любитель Клубнички захлебывался, фыркал, стонал и ничего более. Тогда Сано искупал его в реке столь решительно, что он перестал подавать признаки жизни. Сано вытащил его на берег.

— Где? Когда? Как?

Багровый, с выпученными, как у рака, глазами, Окубата жадно глотал воздух.

— Ну?!

— Убейте меня, господин! — наконец провыл галерейщик. — Я не знаю, когда, где и как господин Ниу планирует убить сегуна!

Глава 23

О-Хисе не хотелось сидеть в имении Ниу. Не хотелось шить одежду для кукол дочерей даймё под надзором Ясуэ, старшей швеи. Когда время встречи с Сано прошло, душа о-Хисы стала изо всей мочи рваться к мастерской мечника, но…

— Когда закончишь это, — Ясуэ указала на крошечное кимоно, которое подшивала о-Хиса, — возьми вон то. — Оглядела яркие отрезы ткани, лежащие на полу. — До праздника кукол всего месяц, а нам нужно приодеть две сотни игрушек. Иначе накликаем беду на дом.

О-Хиса вздохнула:

— Хорошо, Ясуэ-сан.

Когда-то о-Хисе нравилась эта работа, она навевала воспоминания о счастливом детстве. Мать и бабка, обе вдовы, обшивали за гроши окрестную голь. Но они всегда раз в год устраивали праздник кукол — традиционную радость для девочек. Поздно вечером они садились вокруг плиты и принимались шить кукольные наряды. Мать непослушными от усталости руками ласково и терпеливо показывала маленькой дочери, как кроить и метать. Слепая бабушка, улыбаясь, на ощупь стачивала детали одежды. Десятый и последний праздник, накануне отбытия из Нихонбаси к месту первой работы, особенно запомнился о-Хисе.

— Не плачь, деточка, — сказала бабушка. — Ты будешь приезжать к нам на Новый год, когда слуг распускают по домам.

— Будь храброй и старательной, — наставляла мама, моргая, чтобы слезы не потекли ручьем.

О-Хиса вздохнула, опечаленная сравнением прошлого и настоящего. Кимоно будет из шелка, а не из хлопчатобумажного лоскутка. И куклы будут из качественного фарфора, а не из дерева или соломы. И праздник будет для дочерей даймё, а не для нее.

Были у о-Хисы и другие причины для печали. Пораженные артритом пальцы старшей швеи больше не держат иглу. Ясуэ сохраняет должность только потому, что некогда служила в семье госпожи Ниу. Теперь ее основной работой является наушничество. Через старшую швею госпожа Ниу узнает обо всем, что творится на женской половине.