Читать книгу "Ангел Паскуале. Страсти по да Винчи - Пол Дж. Макоули"

В таверне было шумно и дымно и полно студентов, орущих что-то друг другу через стол, их лица в призрачном мерцании свечей напоминали морды животных. Одна компания грохала кружками по столу и распевала на плохой латыни:

Все британцы жрут дерьмо,

раз нет больше ничего,

Итальянцы жрут дерьмо,

ведь они слегка того,

Все французы жрут дерьмо,

раз итальянцы жрут его,

Ну а мы все жрем дерьмо,

потому что мы крепкие бравые пруссаки,

Ха-ха-ха!

Доктор Коперник сидел в дальнем темном углу с тремя смуглыми нищего вида студентами, которые нелюбезно посмотрели на Паскуале, когда он поклонился и назвал себя. Коперник поглядел на него изумленными выпученными и затуманенными глазами. Это был сухопарый человек лет пятидесяти, на впалых щеках горели алые пятна, глаза были близко посажены под бровями, сросшимися в единую линию, которая опустилась при взгляде на Паскуале. На нем была отделанная мехом накидка, капюшон ее косо сидел на длинных засаленных седых волосах, и длинная туника, которая когда-то, наверное, была пошита из ржавого цвета материи, но теперь почернела и покрылась пятнами.

Паскуале сел напротив Коперника и громко заказал еще вина, сказав ученому, что хочет стать его новым студентом.

Подозрительный взгляд Коперника скользнул по его лицу и нервно метнулся в сторону.

— Что это за шутки?

Паскуале закурил сигарету, глубоко впуская дым в легкие.

— Это вовсе не шутки, синьор. Мне необходима ваша помощь, Пьеро ди Козимо рекомендовал мне обратиться к вам.

— В данный момент мне не нужны ни посредники, ни ученики. Я философ, синьор, а не наставник.

— Но вы же учите, — вкрадчиво сказал Паскуале, улыбнувшись трем студентам и получив в ответ мрачные взгляды. Он показал монету и спросил, сколько будет стоить частный урок.

Коперник осторожно заметил, с вожделением поглядывая на монету, что трех таких было бы достаточно.

— Эта ваша, — сказал Паскуале и сел, когда Коперник прогнал троих оборванцев, как старуха прогоняет кур.

— Итак, синьор, — вымолвил Коперник, — спрашивайте, что вы хотите знать, но должен предупредить, я славлюсь краткостью ответов.

— Должен извиниться, синьор, за то, что прощал ваших студентов. Но я во многих смыслах вам не чужой. Ах! Может быть, это вино поможет нам. — Паскуале улыбнулся грязной, неряшливой тетке, грохнувшей на стол кувшин вина, и отдал ей обрезанную серебряную монету с беззаботностью, которой он совершенно не ощущал. — Хотя бы выпейте со мной, добрый каноник, и выслушайте, что мне надо.

Коперник налил вина себе в кружку с осторожностью скареда.

— Я каноник в Фрауенбергском соборе, это верно, но я не был там с тех пор, как меня ввели в должность. Моя миссия земная, а не духовная. Зовите меня доктором, доктором Коперникусом, если вы не против. Моя латынь не хуже, чем у всех остальных, и это то имя, под которым меня знают во многих странах мира.

— Именно ваша известность и привела меня к вам, синьор, — заверил его Паскуале.

Коперник вдруг снова сделался подозрителен:

— Кто вас послал? Почему вы пришли ко мне? Я же не продаю свои товары, как купец, и никто, претендующий на звание великого ученого, не продает. И без того слишком многие извлекли немало выгоды из моих идей.

Все было, как обещал Пьеро: доктор Коперник, вынужденный рассказать миру об истинах, им обнаруженных, лишился бы контроля над ними, что оскорбило бы его до глубины души. Его осторожность была осторожностью скряги, которого просят поделиться малой толикой его состояния. Он утаивал свои открытия, когда мог, ведь иначе его соперники наживались за его счет. Он угадал строение Вселенной, но оказался недостаточно умен, чтобы извлечь выгоду из своего открытия или по-настоящему отстоять его не одной только разработкой теории сложных эпициклов, а объяснением, что же заставляет двигаться планеты вокруг Солнца. Его открытие, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца, перевернуло представление человека о его месте во Вселенной, но даже со своими эпициклами и эпициклами эпициклов он не пытался разрушить старый порядок, а примирял его со своими теориями через бесконечную череду добавлений и оговорок. Он прекрасно знал, что не сможет продемонстрировать эти механизмы, поскольку на самом деле они существуют только в разуме людей, и вот, хотя он переместил центр Вселенной, он боялся, что это открытие отнимут у него. Он не доверял никому, даже самому себе.

Паскуале повторил еще раз, что он здесь только благодаря безупречной репутации каноника и по совету Пьеро ди Козимо.

Коперник уставился на Паскуале:

— Вы упомянули, что уже знакомы со мной? Я сомневаюсь. Вы следили за мной?

— О нет. Конечно нет.

— Я не стану общаться с теми, кто шпионит за мной по всему городу.

— Совершенно справедливо. Я вполне вас понимаю.

— Я только в прошлом году сдал одного типа милиции. Разумеется, он все отрицал, и милиция не поверила мне, но это правда. Шарлатаны просто обожают прикрываться моим именем, обделывая свои делишки. Мне досаждают, — заявил Коперник и осушил кружку, — астрологи и так называемые приверженцы естественных наук, под видом которых в наши дни действует столько колдунов. Нет, если вы один из них, уходите, или я кликну стражу.

— Доктор, я художник, а не астролог. Я понял из слов Пьеро ди Козимо, что вам понравились некоторые мои работы, посвященные любви. Прошу вас, выпейте еще вина. Его там полно.

Вино оказалось неплохим, решил Паскуале, по крайней мере не таким плохим, как он ожидал, если оно и оставляло по себе привкус меди во рту, то производимое им тепло было приятно. Он щедро плеснул вина и себе, и доктору и отпил большой глоток, чтобы выказать расположение.

Коперник пил быстрыми глотками, обхватив венозными руками кружку, словно боялся, что кто-нибудь отнимет ее. Он сказал:

— Если вы художник, я сомневаюсь, что вы слышали о моей теории эфира и распространения света. Я вынужден снова спросить вас, зачем вы здесь, синьор. Имейте в виду, у меня мало времени. Вы сказали, мне понравились ваши работы? Назовите еще раз свое имя. Фиренц? Это по названию города?

— Нет, доктор. Меня зовут Паскуале де Сьоне Фьезоле. Знаете, маленький городок, не больше чем в часе езды отсюда.

— Конечно я знаю Фьезоле. Я был там несколько раз ради своих наблюдений. Городской дым, видите ли, закрывает звезды, к тому же ацетиленовые лампы… У вас еще осталось это вино? Хорошее вино для тосканского, хотя прусское вино куда лучше. Но мне следует соблюдать осмотрительность. Оно ударит мне в голову.

— Вовсе нет, синьор. Вино ускоряет ток крови и таким образом питает вместилище разума.

Паскуале поймал себя на том, что усмехается при мысли, что этот ворчливый выцветший ученый — его единственный шанс попасть в обиталище Великого Механика, и он постарался скрыть усмешку. Лицо охватили жар и онемение, словно на него дохнуло из печи.