Читать книгу "История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков - Алексей Петрович Лебедев"

партия, которая желала восстановления икон. Во главе её состояла супруга Феофила, благочестивая Феодора, которая впоследствии сделалась известна тем, что окончательно восстановила иконопочитание в царстве византийском. Феофил своими мерами конечно заставил умолкнуть иконопочитателей, но он не мог вырвать с корнем того расположения к иконопочитанию, которое скрывалось в душах большинства народа. Семья, из которой вышла императрица Феодора, была проникнута благоговением к иконам. Не только сама Феодора была иконопочитательница, но и мать её Феоктиста старалась воспитать детей Феофила, своих внуков в преданности к иконопочитанию. С этою целью она брала этих последних к себе, показывала им образа, тайно хранимые ею, приучала их целовать оные, полагала оные на главы их для получения освящения. Феофил узнал обо всем этом; сама императрица едва успокоила своего разгневанного супруга, проведавшего о том, что она почитала иконы; что же касается детей своих, то Феофил воспретил им навещать их бабку Феоктисту. Смерть Феофила в январе 842 года, после чего императрица Феодора взяла управление государством в свои руки, разом изменила положение вещей. Вокруг императрицы сгруппировались лица, которые или с самого начала правления Феодоры или вскоре потом решительно стали содействовать восстановлению иконопочитания. Именно опекуны малолетнего императора Михаила III, сына Феофилова, были иконопочитателями. Так высший государственный сановник Феоктист был решительно того мнения, что следует восстановить иконы; другой опекун Михаила, дядя императрицы, Варда, также согласен был на это. Колебался только третий опекун Мануил, тоже дядя императрицы. Но и этот не долго колебался. Одно обстоятельство быстро изменило его расположение. Он впал в тяжкую болезнь; жизнь его была в опасности. К нему приходили многие монахи и лица духовные, чтобы навестить его, и в это время взяли с него обет, в случае выздоровления содействовать восстановлению иконопочитания. Мануил выздоровел и с этих пор сделался жарким сторонником Феоктиста по вопросу об иконах. Все названные лица однажды приходят к императрице и предлагают ей восстановить иконы. Императрица с своей стороны нимало не колебалась сделать это, но затруднялась, как поступить, когда некоторые сенаторы, епископы, а главное патриарх Иоанн держатся иконоборческого заблуждения. Поэтому для осуществления дела признано было нужным побудить патриарха: или присоединиться к иконопочитателям, или оставить патриаршую кафедру. Этим и занялись опекуны Михаила. Они отправили к патриарху одного чиновника с словами: «отовсюду приходят просьбы о восстановлении икон и в особенности со стороны монахов, почему ты или согласись на это и снова укрась храмы Божии, или если хочешь пребывать в заблуждении, выезжай на некоторое время из столицы в пригородное место, где я дожидайся монахов, которые придут наставить тебя на истину». Этим сделан был намек, чтобы Иоанн, если он остается при своих иконоборческих воззрениях, отказался от патриаршества. Но Иоанн мало расположен был к подобному шагу. Он захотел возбудить к себе в народе сочувствие клеветой, что будто бы его намеревались убить по приказанию императрицы; но эта клевета только скорее распутала дело. Она была опровергнута, и Иоанн должен был оставить патриарший престол. В патриархи теперь выбран был Мефодий, ученый монах, бывший исповедником при императорах Михаиле Косноязычном и Феофиле[219]. Настало время окончательного торжества иконопочитания над иконоборством.

Решено было собрать собор, который и состоялся в феврале 842 года. По воле императрицы для этого собора учеными мужами извлечены были из писаний св. отцев все места, которые говорили в пользу св. икон. Эти извлечения еще до собора прочитаны были пред лицами духовными и сенаторами; те и другие после этого высказались за восстановление икон. Самый собор, насколько известно о нем, подтвердил определения всех прежних семи Вселенских соборов, провозгласил иконопочитание делом законным, а иконоборцев подвергал анафеме. На том же соборе епископы, не желавшие отказаться от иконоборства, были лишены своих кафедр; их кафедры были отданы таким лицам, которые заявили себя исповедниками в предшествующее царствование. Императрица Феодора испросила от отцев собора разрешение иконоборческого греха своему мужу Феофилу, заявив, что в последние минуты жизни он показал раскаяние в своем заблуждении. Наконец собор определил, чтобы в память события восстановления икон при Феодоре, ежегодно в первый воскресный день Четыредесятицы совершался праздник православии, при котором положено было возглашать анафему на иконоборчество. В первый раз это торжество совершено было 19-го февраля 842 года; в этот же день снова воздвигнуты были иконы во всех церквах[220]. Торжество это, как известно, совершается в Церкви восточной и доныне.

Важнейшим богословом, раскрывшим истинное учение о почитании икон, в противоположность иконоборчеству, в эпоху последних иконоборцев был без сомнения Феодор Студит († 826 г.). В своих сочинениях он с силою раскрывает православное учение об иконах и опровергает противоположное заблуждение. Вот мысли св. отца касательно этого предмета. Иконоборцы в это время ни на что так не опирались, развивая свое учение, как на то, что Христос неописуем, разумея преестественное соединение в Нем двух естеств — Божеского и человеческого. Эту мысль иконоборцев Феодор разбирает до последних топкостей. Он писал: «если Господь наш Иисус Христос несомненно явился в человеческом образе и в нашем виде, то справедливо Он пишется и изображается на иконе, подобно нам, хотя по божественному образу остается неописуемым; потому что Он есть посредник между Богом н людьми, с охраняющий неизменными свойства обоих естеств из которых состоит. А если бы Он не был описуем, то перестал бы быть человеком, и тем более посредником, так как с уничтожением описуемости уничтожаются все однородные с ней свойства. Ибо если Он неописуем, то и неосязаем; а если осязаем, то вместе и изобразим, чему противоречить было бы глупо; ибо это свойства тела, подлежащего осязанию и изображению. И как Он будет неописуем, когда может страдать? Если же Он описуем и может страдать, то конечно нужно и поклоняться Ему в том виде, в каком Он изображается»[221]. Итак, пусть он (иконоборец) выступив научит, какое у него есть физическое основание и какая причина такой неизобразимости? Разве Христос не принял нашего образа? Разве тело Его не было составлено из костей? Разве зеницы очей Его не были ограждены веждами и бровями? Разве уши Его не были устроены с извилистыми проходами? Разве ноздри Его не были приспособлены к обонянию? Разве Он не был одарен цветущими ланитами? Разве устами и языком, губами и зубами, Он не произносил слов, не ел и не пил? Разве Он не был снабжен составами плеч, локтей и рук? Разве Он не имел от природы груди и хребта с голенями и ногами? Разве Он не оказывал движения при хождении, вверх, вниз, внутрь, вне, направо,