Читать книгу "Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом - Григорий Владимирович Бондаренко"

Варушкина отправилась в тюрьму с намерением увидеть Тагеров и накормить их. По всей видимости, родители Мордхая уже понимали, что дни еврейской общины были сочтены, поэтому Улите Сергеевне удалось уговорить их отдать ей двухлетнего мальчика. Рискуя жизнью, старообрядка вынесла его из тюрьмы, спрятав под пальто.

На следующий день Варушкина крестила ребенка под именем Фока в Реченской федосеевской общине Резекненского района. В оригинале выданной ей справки на латышском языке, однако, наставник указал, что крестил еврейского ребенка, которого Варушкина выдавала за своего. Неизвестно, почему наставник не пошел навстречу Улите Сергеевне и не скрыл тот факт, что ребенок ей не родной (и, более того, еврейский), но в итоге у Варушкиной не было документов, подтверждающих нееврейское происхождение мальчика: возможно, он опасался расстрела за выдачу фальшивой справки. Настоящая же справка, если бы ее увидели нацисты, тоже означала бы смертный приговор – только уже самой Варушкиной и маленькому Фоке-Мордхаю.

Старообрядка уехала с мальчиком из города и поселилась с ним неподалеку, в своей родной деревне Бекши, где жил ее брат с семьей. В деревне Варушкина выдавала Мордхая за своего сына, и, хотя некоторые местные жители подозревали, что это не так, никто не сообщил об этом оккупационным властям. После окончания войны Варушкина с мальчиком вернулась в Резекне и в течение нескольких лет ждала, не объявится ли кто-либо из его родственников, а в 1952‐м, когда уже не осталось никакой надежды, что кто-то из них выжил, официально усыновила мальчика. В документах об усыновлении его имя записано в нескольких неверных формах, Мордхай (Феля) Кусицлович (Николаевич) и Мордхай Кусиелович; на деле его отца звали Екутиель (в идишской сокращенной форме – Кусиель). После усыновления Мордхай стал Михаилом Сергеевичем Варушкиным.

Несмотря на то что его усыновила старообрядка, юноша вырос, зная о том, что он – еврей. Приемная мать не возражала, когда он начал интересоваться иудаизмом и сионизмом. В 1973 году, после смерти Варушкиной, Михаил-Мордхай эмигрировал в Израиль. За спасение жизни Мордхая Тагера 2 июня 1993 года «Яд Вашем» удостоил Улиту Варушкину звания Праведника народов мира.

Сергей Трофимов, его жена Васса и их замужняя дочь были русскими старообрядцами и жили в селе Харчишки в Латгалии. 10 февраля 1942 года в двери их дома постучал Иосиф Лейзерович Рейн, молодой портной-еврей из соседнего местечка Вишки, и попросил спрятать его. Трофимовы знали Рейна, потому что он до войны он приезжал в Харчишки, где шил и чинил одежду для жителей села. В начале немецкой оккупации Рейн и его семья были вынуждены переехать в гетто, созданное в соседнем Даугавпилсе. После того как его родители, братья и сестры были убиты в ноябре 1941 года, Рейн бежал. Днем Трофимовы прятали портного-еврея в коровнике, а ночью пускали его в дом, чтобы он мог согреться и поесть с ними. Позже, приблизительно через две недели, в дом пришел еще один еврейский знакомый Трофимовых – Григорий (Гриша) Погель, в течение какого-то времени живший неподалеку. Укрывая у себя беглецов, Григорий и члены его семьи руководствовались своей убежденностью в том, что их долг – помогать людям в беде. По словам Степаниды Сергеевны, свою роль сыграло и то, что их дом находился немного в стороне от села, на хуторе. Кроме того, Сергей Трофимов, пока двое спасенных прятались у него дома, был избран старостой села, и в этом качестве, поскольку ему доверяли оккупационные власти, он смог помочь и другим людям. После освобождения Латгалии летом 1944 года Рейн и Погель вернулись в Даугавпилс и в дальнейшем поддерживали дружеские отношения со своими спасителями. 8 июня 1995 года «Яд Вашем» удостоил Сергея Трофимова, Вассу Трофимову и их дочь Степаниду Кузнецову почетного звания Праведников народов мира.

Звания Праведников народов мира была удостоена и семья белорусских старообрядцев Кузьминых. Семья жила в деревне Машкино под Витебском и состояла из Назара Каллистратовича Кузьмина, его жены Анны Миновны, а также их четверых детей: Николая, Оксаны, Федора и Георгия. В 1941‐м они проводили на фронт старшего сына Николая (глава семьи, Назар Каллистратович, из‐за полученного еще в Первую мировую ранения воевать уже не мог). Рискуя собственной жизнью и жизнью своих детей, Кузьмины спасли от верной смерти 16-летнего еврейского юношу Леву (по данным «Яд Вашем» – Леонида Иосифовича; по данным Т. Матвеевой – Льва Иосифовича) Воробейчика, жившего вместе с семьей в Чашниках (Витебская область), где немцы создали гетто. Юноша ходил по округе, обменивал вещи на продукты. Когда немцы 15 февраля 1942 года согнали чашникских евреев на расстрел, ему удалось спрятаться в кустах. Лева видел, как убили его мать, сестер и других родственников. После этого он бродяжничал, получая периодически помощь и кров, однако никто не хотел или не мог предоставить ему постоянное место жительства. Через полмесяца, в конце февраля, обессиленный и обмороженный, Лева пришел в Машкино и постучал в дверь крайнего дома, где жили Кузьмины. Его приютили, хотя это было не просто опасно, а смертельно опасно: в деревне стоял немецкий саперный батальон, а непосредственно в доме у Назара Каллистратовича жил командир этого батальона.

Вот что об этом рассказал журналисту Татьяне Матвеевой в 2017 году, буквально за неделю до смерти, Георгий Назарович:

Лева постучал к нам в дом и попросил его укрыть. Была ночь, сильный мороз. Мать и отец приютили парня. Они сразу поняли, какой он национальности, хотя пришелец поначалу не признавался, говорил, что просто беженец. Родители слышали о расправах над евреями по всей округе и знали, что тем, кто их прячет, грозит смерть. Прятали Леву поначалу в бане. Но там было холодно, а топить среди недели – значит привлечь внимание. Отец пожалел парня и переселил в дом. Сделал это незаметно для немцев. Посадил Леву в мешок с дровами и так занес в хату.

Какое-то время Лева сидел в чуланчике, за печкой, в одном доме с немецким офицером. Всякий раз, слыша его речь, Лева трясся от страха. Чтобы обезопасить и себя и Леву, Назар и Анна переправили его в другую баню, находившуюся далеко на хуторе, откуда переехала семья. За недели скитаний Лева сильно обморозил ноги. Их лечили гусиным жиром. Лечила гостя дочь хозяев Оксана, которая до войны училась в мединституте. Еду по очереди носили маленький Георгий и его старший брат Федя. Чаще всего ходил