Читать книгу "Геймер. Книги 1-4 - Юлия Игоревна Андреева"

и встать рядом с Оми В конце концов, убийца принадлежал к его отряду, а убитый крестьянин был человеком Оми.

— Андзин-сан ведь сказал, это наш дом, ты в своем доме гадишь? — Оми специально говорил простыми словами, чтобы Ал мог понять, о чем идет речь.

— Гоменосай, Оми-сама. — Извините, господин Оми. — В спокойном голосе самурая не слышалось раскаянья. — Крестьяне чрезмерно раскудахтались. Из-за куска моего дерьма, я полагаю. Вот я и маленько успокоил их.

— Одного хорошо успокоил, — улыбнулся Оми.

— Одного уж наверняка отучил болтать. Да и другой в следующий раз будет знать, как вести себя на плацу. — Он повел глазами, отыскивая среди стоящих на коленях крестьян провинившегося.

— Андзин-сан. Извините, — вежливо склонил голову Оми. — Быдло иногда нуждается в хороших уроках. А иногда и в очень хороших.

Глава 39

Если ты не знаешь, куда двигаться дальше, если решаешь между «остаться в живых» или «умереть» — выбирай последнее. Еще никто из выбравших добровольный отказ от жизни не пожалел об этом.

Из сборника правил для идущих по Пути Духа. Рекомендовано к прочтению юным отпрыскам самурайских семей. Разрешено официальной цензурой правительства Эдо, Индзу, Осаки.

Дни Ала теперь летели с бешеной скоростью. Он плавал с самураями, тренировал серфингистов, учил язык по учебнику дона Алвито, тренировался сам с мечом и луком. Здесь его учителями выступали поочередно Бунтаро и Тахикиро. И дядя, и племянница одинаково хорошо постигли науку убивать. При этом племянница даже превосходила своего дядю по части свирепости и любви к изощренным убийствам, в то время как Бунтаро рубил сплеча стараясь быстрее нейтрализовать противника, а не доставить ему максимум неприятных ощущений. Разойдись Усаги Тахикиро по-настоящему, и никому уже не было бы пощады. Ал видел ее в бою и был рад, что сумел найти общий язык с одержимой манией убийства фурией.

Однажды, после тяжелого дня, Ал подошел к Бунтаро, с которым последнее время сдружился, и попросил его зайти после плаца к нему. Дома, приняв, как это уже было заведено, ванну и переодевшись во все чистое, оба самурая устроились в небольшой беседке, которая в это время дня сохраняла особую прохладу. Ал прошел в дом и, отперев свой сундучок, к которому он под страхом смерти не разрешал никому приближаться, вынул оттуда словарь дона Алвито, а также писчие принадлежности и вернулся к ожидавшему его Бунтаро.

Попросил принести холодного сакэ для себя и подогретого для гостя. — Ал просто не мог пить в такую жару горячий алкоголь. Одетые по случаю приема дорогого гостя и родственника в изящные кимоно, Фудзико и Тахикиро помалкивали, подливая мужчинам напитки, и старались быть как можно менее заметными и более полезными в сложном деле, о котором Ал хотел посоветоваться с Бунтаро.

Первым делом Ал рассчитывал навести некоторый порядок проведения занятий на плацу, разделив их на уроки. Таким образом, самурай, который должен был учиться плавать и заниматься серфингом, мог посещать оба предмета в один день. А сам Ал, который не только преподавал искусство владения доской, но еще и учился у Бунтаро, мог бы, не отрывая последнего от занятий с его самураями, вписываться к нему на время урока, никому не мешая и не создавая дополнительных трудностей.

Как ни странно, Бунтаро сразу же понял идею Ала и даже подал несколько ценных предложений, искренне благодаря Андзин-сан за столь дельный совет.

Вторым пунктом Ал рассчитывал договориться о проведении с самураями уроков дзюдо, для чего желал привлечь Муру. Из книги он знал, что староста — являлся в прошлом мастером. Бунтаро ничего не знал о таких талантах Муры, но Фудзико подтвердила, что уже слышала об этом от старшей наложницы старосты, которой можно было верить, так как она шпионила за мужем по ее, Фудзико, приказу.

Бунтаро снова поблагодарил Ала за смекалку, после чего Ал развернул перед самураем свой секретный план построения дельтаплана.

Он знал, что у него не хватит слов, для того чтобы толковым образом объяснить, что к чему, посетовав только на то, что проклятый Мура не может раздобыть для него необходимого количества шелка, отговариваясь тем, что Андзиро — деревня, а не город.

Ал заверил Бунтаро в том, что как только ему удастся построить хитроумное устройство для полетов по небу, он, Бунтаро, будет первым, кто это увидит, а может быть, даже и опробует.

Ал планировал создание двух отрядов: небесного под рабочим названием «Сокол», и отряда серфингистов «Акула». Две принципиально новые силы с почти что неограниченными возможностями и расчетом на неожиданность.

Как ни странно, Бунтаро не стал возражать против затей Ала, доказывая, что-де это невозможно, и не было еще такого, чтобы самураи по небу летали. После демонстраций возможности доски Бунтаро поверил в гений Ала и старался не пререкаться с ним по пустякам. Во всем рассказе Золотого Варвара он лишь возмутился и вознегодовал на Муру: первое, тот скрыл, что является хорошим борцом, и второе, что формально посмел отказать хатамото Токугавы в куске шелка! Последнее тянуло, как минимум, на немедленное отсечение головы, причем как его, так и всех членов его семьи и обслуги, вплоть до последней шелудивой суки.

Ал просил его помощи, и Бунтаро был обязан ему эту помощь оказать. При этом было непонятно, почему с таким простым делом не смогла справиться Фудзико. С гневом он воззрился на племянницу, задрожавшую от его взгляда, точно попавшая в силки пичуга.

Наконец, справившись с собой, он велел немедленно пригласить для дальнейшего разговора Оми, желая ткнуть его носом в дерьмо, оставленное его собственным старостой. Отказ исполнить приказ хатамото простым крестьянином — был невероятным проступком, за который было мало снести головы только семейству Муры, виноваты были Касиги!

Оми, чей дом был виден из окна беседки, не заставил себя долго ждать. После всех обычных в таких случаях поклонов Бунтаро приступил к сути дела, не вдаваясь, однако, в подробности относительно того, для чего Андзин-сан понадобился шелк.

— Странный человек ваш староста, господин Оми, — выплюнул ядовитые слова в лицо молодого человека Бунтаро, чья мощная фигура занимала чуть ли не половину беседки. А голос вдруг сделался медоточивым и одновременно с тем горьким и до нельзя оскорбительным. — Как своей наложнице шелка задницу прикрыть, так это он может раздобыть. А как хатамото самого Токугавы приказал, так, какой шелк, мы в деревне?! Чертов Мура достоин быть четвертованным при жизни! Сначала руки, которые не туда лезут, затем ноги, за то, что не туда его несут. Член, чтобы… сами