Читать книгу "Геймер. Книги 1-4 - Юлия Игоревна Андреева"

понял, что тот уже готов покориться его воле.

Потренировавшись с отобранными для серфинга самураями, Ал отправился домой перекусить, после чего они с Тахикиро вновь вызвали к себе плотника и Муру, потребовав у него немедленно изготовить как можно больше досок. Дерево должен был раздобыть Мура. Более или менее освоившись со стилем местной жизни, Ал не считал нужным побеспокоиться на счет того, где Мура возьмет строительный материал. Мура — он кто? Он староста, стало быть, это его головная боль, а не как не хатамото самого Токугавы, которому и без Муровых хлопот дел хватает.

После Ал затребовал у старосты шелк для построения первого дельтаплана. Не зная слова «шелк», он был вынужден попросить Фудзико подойти к ним и, зажав между пальцев рукав ее кимоно, показал жестами, что сматывает шелк в рулон.

Должно быть, староста начал спорить с Фудзико, толкуя ей о цене заказа, но та сурово, но вежливо оборвала его на полуслове. Ей, самураю, дочери и внучке даймё, было невозможно слушать разглагольствования глупого крестьянина относительно денег. И тем более позволять портить настроение столь низменными темами своему господину.

Самураи, и даже очень богатые самураи того времени, были не приучены держать в руках деньги, вести подсчеты, точно презренные торговцы или ремесленники, решать, сколько следует оставить на жизнь, содержание лошадей, самураев и слуг, а сколько можно пропить с друзьями. Все финансовые вопросы в доме решали жены и наложницы, доходило до того, что идущий по городу и пожелавший поесть в харчевне самурай не имел в кармане денег для уплаты заказанного блюда. Впрочем, если самурай был местным, с него никто и не спрашивал, привычно отсылая счет жене или отправляя слугу в дом самурая за деньгами. Исключение составляли самураи, находящиеся в чужом городе, по делам своего господина. И если такой самурай пускался в путь без свиты и наложницы, которая держала в руках его деньги и оплачивала счета, ему приходилось брать с собой заранее высчитанную подругой сумму денег или питаться в полковой кухне, что было не всегда удобно.

Очень часто самурайское жалование получала самурайская жена или наложница. Она же отмеряла, сколько денег пойдет на содержание дома, выплату жалования воинам, входящим в отряд мужа, если таковые имелись, оплачивала повара и слуг. Жена или наложница должна была готовить подарки начальству и друзьям мужа, стараясь не пропускать дат, а также оплачивала посещение мужем куртизанки или выдавала ему требуемую для его телесных нужд сумму. В общем, странная была Япония, странная, но по-своему притягательная.

Желая помочь Фудзико укротить вдруг вышедшего из повиновения Муру, Ал медленно поднял палец вверх, произнеся полным значения голосом: «Токугаеа тамени» — Для Токугавы. После чего дела пошли поживее.

Ночью Ал ворочался с боку на бок, не в силах заснуть. Мысли, одна интереснее другой, подобно пчелам в улье, гудели в его голове. Ал сел, не зажигая огня. Сквозь полуоткрытые седзи на него глядели крупные звезды.

Ужасно хотелось курить. Но об этом лучше было не вспоминать. Он вышел из дома, нащупав в специальном ящичке у крыльца сандалии. После чего взял доску и хотел было уже пойти к морю, как вдруг в доме раздался какой-то шорох, и за его спиной появилась тень.

— Тахикиро-сан? — спросил он, заранее зная ответ.

— Хай, Андзин-сан. — Девушка была одета в ночное кимоно, ее волосы были растрепаны. Ал кивнул на доску, и Тахикиро снова ответила «хай». Вместе они вышли из калитки и устремились в сторону пристани. За поясом девушки привычно поблескивали два самурайских меча.

В ту ночь он учил ее серфингу, и, в конце концов, отважная дочь корейской амазонки преуспела в этом деле. Ал был горд за свою наложницу, которая, должно быть, действительно происходила из семьи женщин-воинов. Но еще больше он радовался за себя и за то, что сумел-таки заслужить доверие этой дикой и опасной девахи, сделав ее своим личным телохранителем и другом.

Другой радостью и победой был Бунтаро, который теперь самозабвенно тренировался, смотря на Ала снизу вверх, как и подобает салаге и неофиту смотреть на своего боевого командира и гуру.

* * *

Жизнь в прозрачных домах не оставляла шанса на интимность и столь привычное Алу одиночество.

Хотя он уже привык к тому, что в бане его моют и трут совершенно голые банщики. Мужчины и женщины трудились вокруг господина, даже не удосуживаясь прикрыть чем-нибудь свои гениталии.

Ал старался не смотреть, закрыться, отдаться приятным ощущениям горячей воды, жесткой щетки, прикосновениям сильных рук массажиста Но он до сих пор стеснялся справлять естественные надобности прямо в поле, во время проведения учений.

«Почему нельзя сделать обычный сортир, с крышей и дверьми, выкопать яму и…»

— Плац. Это наш дом, наша школа! Как можно гадить в доме, а затем ходить по дерьму?! Какие же вы цивилизованные люди после этого?! — налетел Ал на Оми в один из первых дней учебы.

— На какое дерьмо? — не понял он, придирчиво оглядывая вытоптанную самураями землю. — Я не вижу никакого дерьма.

За его спиной очень довольная собой старуха улыбалась, выставляя напоказ голые десны. В правой руке ее болталось ведро, а в левой она держала совок.

На краю поля Ал приметил еще с десяток ловцов дерьма — все они были крестьянами из Андзиро.

Меж тем старуха поблагодарила Оми за то, что тот разрешил ей убрать за собой, и заковыляла к следующему, присевшему под кустом самураю.

Убедившись, что тот собрался испражняться, а не отдыхать, старуха чинно встала поодаль, сложив руки на животе.

В то время в Японии практически не было животноводства. Далеко не все самураи могли позволить себе лошадь. Не было домашних животных, разве что собаки и, совсем редко, — кошки. Не было животных, значит, не было и навоза.

Поля удобрялись разведенным в воде человеческим дерьмом. Посему не было ничего постыдного в том, чтобы собирать это самое дерьмо, где бы оно только ни валялось.

Ала отвлекли от размышлений ругань и грубый окрик. Он повернулся как раз в тот момент, когда один из его новых самураев выхватил из-за пояса меч, секунда, и голова стоящего ближе всех к нему крестьянина с глухим стуком грохнулась на землю. Тело еще стояло какое-то время, обливаясь кровью. После — труп рухнул в притоптанную траву.

— Ну, что ты делаешь? — Оми лениво подошел, к преспокойно вытиравшему свой меч самураю. Растягивая слова, как человек вынужденный заниматься скучным и нудным, но все-таки необходимым делом.

Ал сглотнул. Его трясло. Но он пересилил себя и заставил подойти ближе