Читать книгу "Шаман 2. Чёртов чай - Клименко Тимофей"

верхнюю одежду всегда стирал в святой воде, чтобы никто из адских не мог к ней прикоснуться. Но боевой поп стал мегасюрпризом! А камеры — да, я их все выключил заранее, как тогда у Маргариты.

– А люди? Людям ты тоже выключил память?

– Не, это ты загнул! — развалившись в пассажирском кресле, рассмеялась Ольга, когда Денис плавно отъезжал с обочины. – Память и личность — это ваш единственный естественный багаж во всех мирах! С ними ничего нельзя поделать, тем более так, мимоходом. Я просто изменил наши образы в изначальном восприятии очевидцев. Так сказать, включил фильтры изображения и настроил автозамену! Вот следаки-то с фотороботов офигеют!

– Просто? Ну да, проще некуда, заставить полтора десятка людей видеть галлюцинацию! Что уж проще! И кого они вместо нас видели?

– Бонни и Клайда.

– Не самый плохой вариант, — вымученно улыбнулся Дионисий, – зная тебя, им и президент с обрезом в руках мог померещиться!

– Ну… Ну, я думал об образах Ленина и Крупской, арестовывающих царя Николая, но решил что Бонни симпатичнее… А вообще, враг мой! Людей обманывать не сложно! Люди обманывают сами себя надеждами, обманывают других обещаниями, клятвы стали чем-то вроде расходных материалов, на них всем уже давно наплевать. Каждый, кто хоть раз обманывал сам, будет легко обманут мной. Баланс.

– Молодая Крупская, между прочим, была весьма красивой! А баланс… Неужели можно прожить всю жизнь и ни разу не обмануть? Коля, ты хоть раз в жизни встречал таких людей? Я не спрашиваю, существуют ли они сейчас, но они хотя бы существовали? – Дионисий разволновался и начал барабанить пальцами по рулю.

– Да как сказать… Было раз, когда мне праведник один у райских ворот забожился, с места мол не сойду, если хоть кого-то в жизни обманул или предал! Давно это было, пару тысяч лет назад…

– И что?

– И ничего. До сих пор там и стоит. Ему вроде даже ключи какие-то дали, чтобы не зря стоял. Он там теперь что-то типа швейцара.

– А что с убитым охранником?

– Тоже ничего. Он демон—полукровка, и освящённые пули его сначала убили, а потом и растворили. От грозного бойца остался только мокрый костюмчик.

Примерно через час, когда у Дионисия уже начали сли-паться глаза от однообразия ночной дороги с редкими фарами встречных машин и монотонного стука из багажника, Сатана вернулся в тело Ольги.

– Тормозни, Дэн. На ходу боюсь пролить.

– Что пролить? — немного осоловевшим голосом спросил бывший батюшка, но всё-таки остановился на обочине, включил аварийку и погасил ближний свет, оставив лишь габаритные огни. Сатана молча вернул спинку пассажирского сиденья в вертикальное положение и опустил вниз стекло на своей двери. Затем закрыл глаза, высунул руку наружу и достал из воздуха большую кружку горячего ароматного кофе и улыбаясь вручил её другу. Пока Денис удивлённо смотрел на чудо в своих руках и даже нюхал кофе, Сатана достал, также из ниоткуда, вторую кружку для себя. И последним штрихом он вытащил и поставил на торпедо автомобиля между собой и Дионисием большую тарелку горячих фаршированных блинов.

– Помнишь оборотня – бариста? Мы к нему заезжали по дороге в храм. Так вот, это от него гостинцы. Ешь и наслаждайся, я всегда с удовольствием забегаю к дядьке богомолу на кружку кофе и на приятную беседу. Он, скажем так, самое доброе зло в этом мире!

В открытое окно влетала свежесть ночи вместе со стрекотанием кузнечиков и громким пением ночных птиц. Шелест листвы в кронах склонившихся к дороге берёз то затихал, то появлялся вновь, громко заявлял о себе и убегал по их макушкам вдаль, будто невидимый хулиган. К еле светящимся в темноте фарам заглушенной машины слетались мелкие бабочки и светлячки. А более крупные, со странными узорами на крыльях, облепили дворники и словно бы смотрели на поздний ужин двух уставших путников.

– Интересно, а где же комары? — Спросил Дионисий, мелкими глотками смакуя терпкий, с изысканной горчинкой кофе.

– Снаружи. Я им запретил залетать внутрь. Да, не удивляйся, комары — это моя рать. Они со времён средневековья каждый год уделывают вампиров и упырей по валовому объёму выпитой крови. Кстати, про кровь. Ты куда дел салфетки, которыми вытирал руки? Пока я в теле, кровь Ольги обладает огромной силой!

– Прости, Коль, не подумал! Я их засунул в рот Карасю, чтобы он замолчал...

– Денис! Вот ты молодец! С таким же успехом можно коту рот валерьянкой затыкать! Карася сейчас с моей крови прёт нечеловечески! Хочешь посмотреть?

– Если честно, то нет.

– Ну и правильно.

– Может отобрать у него салфетки?

– Нет, физически не сможем. Он сейчас на пике. А часа через три его и без нас отпустит, тогда и поболтаем с этим представителем вида Carassius carassius.

Подкрепившись кофе и блинами, приятели заметно повеселели. Сатана заставил Дионисия пересесть на пассажирское кресло и резво стартанул в ночь, обдав обочину изрядным градом камней. Из багажника послышался звук ударов и недовольное мычание. Мельком глянув в зеркало, Сатана крутанул руль на встречку и оттормозился в пол. Когда же обочина была уже перед самым левым крылом автомобиля, дьявол ловко крутанул руль в другую сторону и воткнул вторую передачу. Выжав газ в пол, он сорвал машину в занос, и она, визжа шинами, попыталась развернуться вокруг своей оси. Однако дьявол удержал автомобиль на дороге, бешено вращая рулём то в одну, то в другую сторону. Словно утлое судёнышко по волнам, летал чёрный седан от одной обочины к другой, едва не переворачиваясь через крышу. Наконец, выровняв машину увеличением скорости, Сатана громогласно объявил:

– Карасёв! Если не заткнёшься, я этот балет повторю! За базар!

Ответом ему стала тишина. Довольно подмигнув позеленевшему Денису, Ольга прибавила звук на магнитоле, и в машине загрохотал Штраус. Дионисий устало прикрыл глаза и почувствовал, как волны вальса качают его, будто щепку речной прибой. Медленно и бережно. Сутки на ногах и обилие событий дали о себе знать дикой усталостью, и мужчина моментально уснул, видя сочувствующий взгляд друга даже сквозь прикрытые веки.

Сон навалился на Дионисия, как тяжёлая могильная плита ложится на свежевзрыхлённую землю. Тяжесть, вязкая, будто кисель, накрыла его, как мать накрывает любимое дитя одеялом. Батюшка зевнул и прикрыл глаза, а открыв их, увидел, что всё вокруг потеряло свои границы. От следующего зевка глаза открылись уже только наполовину, а пелена окончательно легла на мир.