Читать книгу "Под крыльями Босфор - Владимир Малыгин"

После полудня перекусили, я расслабился, глаза слипаться начали. Тут конные и налетели. Выскочили из-за поворота дороги, словно черти, закружили снежную карусель вокруг телеги. Я только что и успел пистолет из нагрудного кармана выхватить, да на дорогу спрыгнуть. Головой верчу в разные стороны – стрелять, не стрелять? Не разобраться в этой круговерти. Здесь же кругом свои должны быть?

Всадники лошадей горячат, из-под копыт комья снега летят. Морды у всех красные от ветра и лёгкого морозца, глаза злые и… Пьяные? Отчётливый сивушный перегар сразу донесло и даже крепкий запах лошадиного пота перебило. Не было печали… Значит, свои…

Шинели армейского образца в снежной пыли, папахи чёрные, у всех кинжалы, шашки, у каждого винтовка за спиной. Казаки? Мне что главное? То, что шашку никто не обнажил, и в мою сторону стволами не тычут. Пока оглядывался, да головой крутил, руку с пистолетом словно огнём ожгло, рвануло в сторону. Браунинг и улетел. Хорошо хоть не в снег, тут же в сено на телеге и зарылся.

Зашипел, потянулся за оружием…

— Ты пистолетик-то не лапай, а то и по второй руке получишь! Кто таков будешь? Документы имеются? — У казачка глаза шальные, от спиртного даже белёсые какие-то. Губы сухие, обветренные, в трещинках кровь запеклась. Нагайкой в руке поигрывает, только и ждёт повода ударить ещё разок. — Петро, прибери пистолетик-то.

Сбоку кто-то спешился, я и не смотрел, кто. Глаз с плётки не сводил. Только когда чья-то рука мой пистолет цапнула, только тогда и глянул, кто цапнул. Молодой какой-то казак. Ладно. Ну а что мне делать было? Не стрелять же в своих? Но и удар плёткой не забуду. Оно хоть и через кожу куртки не больно почти совсем, но обидно, скорее, до боли. Спускать такое никак нельзя. Но и не в моём положении сразу права качать. Аккуратно нужно. И были бы они трезвые, другое дело…

— Документы имеются. Достану? — потянулся расстегнуть куртку и достать бумаги.

— Доставай. Только глупостей не делай.

— Да какие тут глупости… — а сам в это время куртку постарался пошире распахнуть, награды засветить, да и погон на плече показать.

Ага! Заметили! Подобрались. Главное, плётку убрали. Но вины за собой не чувствуют, это сразу видно. Да и какая может быть вина? Свидетелей нет (возница не в счёт), вокруг все свои, а война… Война всё спишет…

— Шамрай, Коваленко, проводите его благородие к сотнику! Пистолетик сотнику отдадите. Остальные за мной! — вернул мне мои бумаги шальной, развернул коня и умчался.

За ним и остальные ускакали, забросав меня с ног до головы снежными комьями из-под лошадиных копыт. Понтярщики… Молодой Петро задержался. Дождался, когда остальные ускачут, подъехал, передал мой пистолет Шамраю, и вдогонку своим поскакал.

— Следуйте за мной, ваше высокоблагородие.

Да не такие уж они и понтярщики. Службу знают. Один впереди поехал, другой рядом со мной держится, присматривает как бы.

Далеко ехать не пришлось. Первое же село на этой же дороге. На околице дорога рогатками перегорожена. И рядом казачий пост выставлен. Шамрай перекинулся парой слов с караульными, рассмеялся чему-то в ответ, на меня оглянулся, въехал в село. Казаков здесь много, в каждом дворе на постое стоят, своими делами занимаются. В мою сторону между делом поглядывают, но любопытных вопросов никто моим конвоирам не задаёт.

Заехали во двор самой большой и богатой с виду усадьбы, спешились. Возница так на улице под приглядом местной стражи и остался. А меня в хату пройти вежливо пригласили.

Зашёл. Внутри тепло, чесноком пахнет, луком и самогоном. Остановился сразу же за порогом, осмотрелся. Слева на стене верхняя одежда висит – офицерская кавалерийская шинель с папахой и башлык. Оружия не вижу. Стол у окна. За столом офицер в чёрном бешмете с серебряными газырями сидит. Погоны тоже серебряные. Хозяев избы не увидел. Зато мой провожатый к столу подошёл, доложился, пистолет мой отдал.

Сотник выслушал, внимательно на меня глянул, осмотрел. Виду не подал, но я понял, что внутренне скривился. Да я бы и сам от своего вида скривился. Тем не менее, отодвинул лавку, встал, привычным отработанным движением складки бешмета расправил, представился:

— Поручик Шкуро Андрей Григорьевич…

Пробыл я в гостях недолго. На этой же телеге меня отправили в город. И тех же сопровождающих выделили. Вроде как ради моей же безопасности, а на самом деле для присмотра. Чтобы не сбежал по дороге. Не убедили сотника мои документы.

Одно хорошо, накормили и напоили. От самогона отказался, хотя и предлагали. Очень уж он вонючий. Да и не пил я давно. Побоялся, что развезёт, а мне голова сейчас ясной нужна.

До города добрались ещё посветлу. Выбрал момент и маузер свой в мешок определил. Хорошо, что никто не стал телегу обыскивать.

Реку пересекли по мосту, направились в центр, к штабу, куда же ещё.

Ну а там разобрались быстро. И имя моё на слуху было, и газеты читали. Газетные изображения с оригиналом, само собой, и близко не стояли, поэтому сначала засомневались. Потом удивились. Каким это боком я здесь оказался? От Босфора до Львова всё-таки далековато. Внимательно мой рассказ-объяснение выслушали, но вижу, что не поверили. Пришлось из мешка трофеи доставать.

— Сергей Викторович, думал, привираете, — начальник штаба оторвался от лежащих на столе документов, поднял голову. — Слишком уж ваши похождения на сказку похожи. Мы, конечно, всё записали, но пусть дальше во Львове или в Ставке разбираются. Сами понимаете, не наша это епархия, доложить придётся. Вы сегодня отдыхайте, а завтра мы ответ получим и, дай Бог, переправим вас дальше.

Вот и всё. Оставили меня в покое, выделили коечку тут же, в штабе, в комнате отдыха. Так понимаю – дабы под присмотром был. Опознать-то опознали, но кто меня на самом-то деле знает? Лучше от греха подальше под надзором меня подержать. Да я и не против. Одно сразу дело сделал – решил вопрос с моим мундиром. Отдал прачкам в стирку – пусть приведут в порядок. Обещали к утру вернуть. И голодным не оставили, покормили.

А утром пришёл ответ не из Львова, а из Ставки: «Выделить сопровождение, снабдить соответствующими бумагами, выписать проездные, выдать командировочные и прямым ходом отправить в столицу. И нигде не задерживать. За исполнением и отправкой лично проследить начштаба…»

Как будто у него больше дел нет, как за мной ходить…

— Да я и сам справлюсь. Доберусь, — попытался избавиться от опеки.

— Извините, приказ, — развёл руками начштаба, представляя мне порученца.

А дальше Львов, через два дня Псков и ещё через ночь Петербург.

Не успели мы с сопровождающим сойти на перрон вокзала, как меня взяли в оборот жандармы. Только что под локотки не ухватили. Но зато довольно-таки вежливо предложили прокатиться на служебном транспорте.

Думаю, что никто другой в подобном случае тоже не смог бы отказаться. Вот и я не стал ерепениться. Проследовал за господами и устроился на заднем сиденье автомобиля. Сюда же и моего сопровождающего определили. И через сорок минут неспешной, но довольно-таки тряской езды по булыжнику вылезал у знакомого по прошлым посещениям здания. Ведомство Джунковского. Отдельный корпус жандармов…