Читать книгу "Хрустальная ловушка - Виктория Платова"

Мысль о горноспасателях пришла к нему сегодня ночью, в баре,когда он наблюдал, как Влад и Юрик орудуют шарами. И показалась совершенноестественной: только горноспасатели обладают необходимой физической подготовкойи отличным знанием местности. Только они знают толк в лавинах и умеют находить потерпевших.Только они мобильны и имеют свободу действий: ведь не будет же какая-нибудьгорничная перетаскивать с места на место трупы в свободное от работы время. Иликакой-нибудь тупой охранник, из всех горных прелестей предпочитающий толькосауну с преферансом. Спасатели — другое дело.

Звягинцев почувствовал неожиданный зуд в руках, —собственно говоря, этим и должно было кончиться. Включив свет, он вытащилочередную бумажку и вывел на ней:

СПАСАТЕЛИ:

ИОНА — темная лошадка. Откровенное хамло.

ВЛАД — идейный спасатель, любитель поиска в одиночку идолгих прогулок. Скрытое хамло.

АХМЕТ — бабник, заслуженный мастер спорта по постельнойакробатике. Хамло с акцентом.

ЮРИК СЕРЯНОВ — околотехнический лох. Хамло по случаю.

ВАСЯ СИКАЧИНСКИЙ — единственный приличный человек. Писатель.

Только написав это, Звягинцев понял, что ограничилсяличностными характеристиками. Он и представить не мог, что почти все спасателивызывают в нем не очень приятные чувства. Ничего удивительного, они платят емутой же монетой, считают его старым бесполезным козлом, напрасно жующимкурортный хлеб. Впрочем, они не так уж далеки от истины. Здесь самое тихое,самое респектабельное место, которое только можно вообразить. А беспокойстводоставляют только лавины и горы, они даже могут позволить себе убийство —умышленное и неумышленное. Но ведь на горы не наденешь наручники. И неприговоришь их к казни на электрическом стуле.

Звягинцев вздохнул.

При всей своей стойкой антипатии к ним он вынужден признать— ни один из спасателей не тянет на маньяка. Хотя… Ведь на маньяке не стоитпечать, что он маньяк. Наоборот, все маньяки очень милые люди, никогда невызывающие подозрений. В практике его отделения был единственный случай поимкисерийного убийцы — некоего гражданина Ипатьева, старшего преподавателя кафедрыфилософии университета. Ипатьев был деликатнейшим человеком, с лету цитировалНицше, Юнга, Шопенгауэра и еще нескольких деятелей, фамилии которых невозможнобыло произнести без содрогания. В присутствии Ипатьева Звягинцеву хотелось стоятьс непокрытой в знак почтения головой и по стойке «смирно».

Если бы Пал Палыч подозревал о наличии студенческого гимна«Гаудеамус», то непременно разучил бы его в угоду старшему преподавателюИпатьеву. Сам же старший преподаватель называл всех, так или иначе причастных кего делу оперработников «дружочками» и «голубчиками» и легко перескакивал содного европейского языка на другой («My stomach is out in order» <У меняжелудок не в порядке (англ.).>; «Ich habe einen eitrigen Zahn, derbehandeltwerden muss» <У меня разболелся зуб, который необходимо вылечить(нем.).>; «Voulezvous faire appeler un medecin» <Пожалуйста, пошлите заврачом (франц.).>). Однако все это великолепие, а также в высшей степениположительная характеристика с места работы не мешали Ипатьеву резатьмолоденьких девушек, как кур.

Сам же Звягинцев, несмотря на неопровержимые улики, так доконца и не поверил в виновность философа Ипатьева…

Как не поверил бы в виновность никого из спасателей.

Отличные ребята, любимцы девушек, женщин и детей.

Дети ходят за ними толпами и требуют обучить скоростномуспуску на лыжах; они дергают за уши собак спасателей в тайной надеждеподружиться с ними; они ждут лавин, чтобы увидеть спасателей в деле. Иногдабывают просто love story в лучших традициях О. Генри. На памяти Звягинцева былаодна такая, с участием Влада и юного вождя краснокожих, кажется, его звалиЛеха. Леха вместе с мамашкой занимал номер, который уже после них занималпропавший Кирилл.

Лехина мамашка обожала горный загар, собственно, она и приехаласюда ради него. Даже толковых лыж у них не было, так, бегунцы из«Спорттоваров». Правда, у Лехи был сноуборд, но тоже очень средненький. И вот,пока мамашка принимала солнечные ванны, Леха и умудрился на этой средненькойдоске сломать себе ногу. Парень сидел в номере с загипсованной ногой и тосковалдо тех пор, пока Владу, который привязался к пацану, не пришла в головусчастливая мысль соорудить что-то вроде снежной скульптуры для Лехи.

Чтобы ему было не так тоскливо смотреть на огороженныйпустырь.

Для этой акции он привлек Иону, Ваську и Юрика Серянова.Ахмет, каждую ночь растрясавший задницу на очередной зазнобе, от участия в нейотказался. Но и без любвеобильного черкеса все получилось славно. Юрик дажесоорудил из запчастей снежной пушки некое подобие брандспойта для обливкиледяных скульптур. Уже потом, когда Леха уехал и про него и думать забыли,ледовый городок пополнился изысканными копиями изысканных скульптур. А первымперсонажем ледяного городка стал Винни-Пух для Лехи — его они воплотили довольноудачно. Впрочем, что неудивительно — Васька как-то сказал Звягинцеву, а откудаоб этом узнал Васька, неизвестно, что когда-то Влад учился в Суриковскоминституте на скульптора. Но там произошла какая-то темная история, и Владавыкинули из мастерских после третьего курса.

Эта история пришла на ум Звягинцеву просто так, но еепоследствия…

Звягинцев даже почесался в паху, что означало крайнююстепень умственного напряжения. Красинская в описании чертовой пещеры все времяупотребляла термин «скульптуры». Похоже, она была не так далека от истины.

Каждый из спасателей — за исключением дикого Ахмета, укоторого из нужного места вырос только член, а все остальное росло из задницы —мог наваять что угодно. Лучше, хуже — это уже другой вопрос. Но ведь особых усилийи прикладывать не надо, если у тебя такие великолепные, такие смирные, такиемертвые натурщики…

И все же… Кем бы ни был этот странный коллекционер, он ужезнает, что его тщательно оберегаемая тайна раскрыта.

И предпримет все меры предосторожности. Вот ВаськаСикачинский — тот бы нашел тысячу способов совершить преступление и скрыть его.Эти люди во льду — вполне Васькин сюжет, только он бы мог додуматься до такойэстетской холодильной камеры, битком набитой жертвами. В последних четырехроманах Васька специализировался на маньяках: маньяк-педофил, маньяк-энтомологс коллекцией бабочек под мышкой; маньяк-девственник и маньяк — преподавательквантовой механики. В его последнем романе фигурировал даже маньяк-проводник,обстряпывающий свои темные делишки в международных вагонах и на промежуточныхстанциях. Опасаясь разоблачения, маньяк инсценировал свое убийство и дажеподбросил несколько улик, указывающих на совершенно невиновных людей.

Куда же все-таки делся Васька? В его записке — если это,конечно, была его записка, — указывалось точное время: «БУДУ ЗАВТРА КВЕЧЕРУ». Завтрашний вечер стал вчерашним, а он и носа не кажет. А может…