Читать книгу "Разведка боем - Денис Юрин"

Напуганные ужасной смертью товарища вампиры довольно быстро пришли в себя и, в страхе за собственные жизни, решились нарушить приказ командира, то есть не пленить, а добить сильно раненного моррона. Принятый из рук умершего в муках кровососа меч уже взмыл над головой Аламеза, чтобы отделить ее от плеч, однако не полетел вниз, а выпал из обессилевших рук. В голове палача торчал топор, небольшой, но острый топор наемника-северянина. Он был брошен с такой силой, что не только расколол, словно орех, толстую броню шеварийского шлема, но и вошел в лоб все еще удивленно моргавшего вампира по самую рукоять. Какую-то пару секунд, растянувшихся на целую вечность, неудачливый палач все еще стоял на ногах, пытаясь перед смертью сообразить, что же с ним произошло, а затем повалился наземь и навсегда распрощался с жизнью.

Последний из троицы вампир не растерялся, быстро подхватил меч и стал озираться по сторонам, высматривая притаившегося в кустах наемника из далеких, лежащих за высокими горами северных земель. Впрочем, предатель-северянин и не думал таиться. На всякий случай прикрывшись щитом от возможного броска кинжала, он сам вышел на середину поляны и, потрясая в правой руке другим топором, встал напротив вампира из клана Мартел. Шевариец довольно часто сталкивался с наемниками-вольногородцами и был весьма удивлен, что раньше никогда не примечал среди бородатых северян такого низкорослого крепыша, которому и кольчуга-то доходила аж до колен.

– Ну чо, пиявка, начнем, что ль? – смачно плюнув на держащую топор ладонь, спросил Грабл Зингер, за последний час убивший уже третьего шеварийского вампира и нескольких наемников, которых он, впрочем, и за противников-то не считал.

Глава 10

Под стенами Кенерварда

Дарк очнулся, но был в том не уверен и поэтому не спешил открывать глаза, боясь, что любое действие с его стороны спровоцирует ужасный кошмар, из которого спящему не так-то и просто выбраться. Моррон отчетливо помнил, что с ним произошло, до того самого момента, как он лишился сознания от большой потери крови. И поэтому пение птичек да мягкий шелест листвы, которые он слышал, приятные запахи лесной свежести, которые чуял его нос, и нежные прикосновения ветерка, которые ощущала кожа его щек, просто не могли быть явью. Скорее всего, они являлись лишь преддверием страшного сна, своеобразной приманкой коварного повелителя сновидений, сначала завлекающего жертву картинками иллюзорной идиллии, а затем насылающего на голову спящего жутких, кровожадных чудовищ в зверином иль человечьем обличье.

Аламез помнил, что проиграл схватку, а значит, должен был либо очнуться в плену, в душном, сыром подземелье с пропитанным зловоньем и смертью воздухом, либо, умерев, воскреснуть через много-много лет. Впрочем, вариант с возрождением был отвергнут морроном сразу, ведь он не чувствовал боли, которая непременно сопутствует оживлению распавшихся тканей. Но откуда в узилище было взяться легкому ветерку и приятному запаху еловых иголок? В подземелье не щебечут птички, да и нет мягкого, благоухающего ложа из трав. Единственная травка, что водится в тюрьме, – ворох гнилой соломы…

– Да, хватит уж притворствовать! Вижу, не дрыхнешь! – внезапно ворвалось в слегка кружащуюся голову Аламеза добродушное ворчание Грабла Зингера, почему-то сопровождаемое похрустыванием и причмокиванием. – Давай уж, подранок, подымайся! Нечего прохлаждаться без дела! Ножка-то покалеченная ужо совсем поджила!

«Это точно сон! Пока хороший, а как глаза открою, так и полезет всякая жуть! Откуда здесь взяться Граблу? Да и как такое может быть наяву: он жрет, за обе щеки косточками хрустит, а я запахов не чую! Ни дымком костровым, ни жареным мясом не тянет! – подумал Дарк, но глаза все-таки открыл, резонно рассудив, что коль уж посланный ему кошмар так упорно стучится в сознание, то все равно, рано или поздно, а доберется до его головы. – Оттягивать неизбежное – не самый лучший способ бороться с бедами! Нельзя слишком долго прятаться от настырного врага, а то привыкнешь к страху, а он очень наглый постоялец! Как его ни гони, никак не хочет съезжать со двора трусливого сердца!»

Дарк резко открыл глаза и некоторое время просидел в ожидании, что вот-вот тихая лесная поляна, на которой он полусидел-полулежал, прислонившись спиной к деревцу, начнет меняться и в конце удручающей метаморфозы превратится в глубокую, пахнущую нечистотами яму с решеткой над головой вместо голубого, безоблачного неба. А восседавший перед ним вразвалку и с аппетитом уплетавший сырую куропатку Зингер обратится в огромную, мерзкую крысу, догладывающую кости уже умершего товарища по заключению. Впрочем, ниспосланный ему Небесами кошмар мог быть совсем на иную тему, отличную от жалостливых, слезливых тюремных страданий.

– Вот так-то лучше! Возвращайся в строй, лежебока, а то я уж притомился всех выручать да на хребте таскать. Он у меня не казенный! – назидательно изрек Зингер, расправившись с крылышком и откинув в сторону кость, с которой, как и с его бороды, свисала парочка-другая коротких перьев. – Ладно девка, ну а ты ж вон кабан какой! С виду заморыш заморышем, а тяжелый! Второй раз уж тя, как жеребяка, на се вожу!

– Хватит ворчать, – пробормотал Дарк, с трудом заставив язык шевелиться и превозмогая сухость в горле. – На Небесах любят тружеников да мучеников, там те и зачтется…

Происходящее оказалось не сном, не преддверием ночных мучений, а вполне приемлемой явью. Дарк понял это, как только его слегка утоливший голод товарищ открыл покрытый толстым слоем застывшего жира рот и принялся жаловаться на злодейку-судьбу, превратившую его ненадолго в некое подобие вьючного животного, а точнее, в перевозчика бессознательных тел. Сетования Грабла и возмущение в его взоре были чересчур реальными, чтобы оказаться сном. Ни один иллюзорный Зингер не мог так убедительно ворчать и жалеть себя, как Зингер из реального мира, а уж таким зверским аппетитом точно не обладал. Покончив с поеданием последнего крылышка куропатки, ненасытившийся крепыш перешел к потрошению кролика, которого также собирался съесть в сыром виде. Аламез догадывался, почему его собрат не жарит добычу, и это обстоятельство еще более убедило моррона, что он не спит, а бодрствует. Несмотря на тишину и спокойствие, царившие вокруг, они еще были в опасности: их поиски продолжались, а дымок костра, как, впрочем, и приятный любому носу запах жареного мяса, мог привлечь врагов. Соображения безопасности оказались сильнее пристрастий требовательного едока, но не смогли заглушить голод Грабла, вызванный, по всей видимости, большой растратой физических сил за последнее время. Дарк сам хотел есть, но от протянутой ему кроличьей лапки отказался, боясь, что новый, непривычный вкус сырой плоти надолго отобьет у него желание поглощать дичь. Проголодавшегося же соклановца, похоже, эта перспектива ничуть не страшила.

Осторожно переведя свое тело из положения «полулежа» в более удобную как для разговора, так и для окончательного пробуждения позу «сидя», Аламез не только более пристально осмотрелся вокруг (благо, что взор был не затуманен, а голова уже не кружилась), но и уделил особое внимание изучению состояния собственного тела. Надо сказать, его приятно удивило и то, и другое…