Читать книгу "Логово врага - Денис Юрин"

Люди не помнят, как рождаются, и не ведают, как встретят смерть, однако это ничуть не мешает им жить и наслаждаться радостями мира, устройства которого они не только не понимают, но и физически не в состоянии постичь своим убогим по меркам мироздания разумом. Неизведанное рядом, оно ежесекундно окружает нас, но остается неуловимым человеческими органами чувств. Это отнюдь не беда, а, наоборот, благо. Мы не воспринимаем то, что нам знать не положено, и сами не понимаем, какое это счастье. Те же несчастные, кому каким-то чудом удалось заступить за границы привычного восприятия, уже никогда не посмотрят на мир прежними, защищенными от ненужных человеку знаний глазами.

Путешествие по махаканскому телепорту не было простейшим перемещением тела из одной точки в другую, а скорее уж напоминало полет; быстрое, стремительное преодоление пространства, которому не могли помешать никакие преграды: ни твердь скальных монолитов, ни пласты земляных, глиняных и прочих пород. Яркое зеленое свечение мгновенно окутало Дарка, подхватило его, как пушинку, и понесло прочь не только из руин Храма Первого Молотобойца, но и из разрушенного Аргахара. К сожалению, несмотря на довольно продолжительное передвижение в подвешенном состоянии, многого Аламез не увидел, и виной тому была не столько умопомрачительная скорость самого полета, сколько яркость магического свечения, быстро выбившая слезы из глаз и заставившая мгновенно опухшие веки прикрыться. Сквозь узкие щелочки обильно окропленных соленой влагой и пронизываемых резью глаз моррон урывками наблюдал то пещерные ландшафты, тонущие во мраке, то каменную твердь, сквозь которую беспрепятственно проносился. Одним словом, он толком так ничего не разглядел вокруг себя, но зато подробно ознакомился с устройством собственного организма.

Магическая субстанция пронизывала тело Дарка насквозь и делала одежду с кожей невидимыми, а мышечные ткани полупрозрачными. В первые секунды перемещения Аламез отчетливо разглядел свои внутренние органы, преисполнился отвращением вперемешку с радостью, что в обычной жизни такое мерзкое зрелище недоступно взору, а заодно уж и возблагодарил обстоятельства, сложившиеся таким удачным образом, что он уже несколько дней подряд не ел. Настойчивые позывы желудка к выделению рвотных масс остались нереализованными, и это немного успокоило моррона, невольно приоткрывшего завесу таинства внутреннего устройства человеческого организма. К виду собственных, компактно упакованных, покрытых слизью и вдобавок мерно сокращающихся время от времени кишок невозможно привыкнуть, хотя на поле боя можно узреть и не такое…

Полученные впечатления оказались настолько сильными, что Аламез быстро унял любопытство и не очень упорствовал в попытках открыть разъедаемые слезами глаза. Большую часть пути он проделал вслепую, о чем, впрочем, ничуть не пожалел. Его тело двигалось быстро, плавно, без какой-либо тряски или сильных толчков, но вот конец путешествия никак нельзя было счесть удачным. Он разочаровал и принес ощутимую боль. Далеко не каждый может похвастаться, что падал с трехметровой высоты и при этом ничего себе не сломал. Дарк стал таким счастливчиком, хоть без ободранных в кровь коленок да пары больших кровоточащих ссадин на руках приземление, конечно же, не обошлось.

Сам момент завершения волшебного путешествия через добрую половину махаканского подземелья выглядел бы довольно комично, если бы Дарк мог наблюдать за ним со стороны, а не был бы исполнителем главной и единственной роли в этом болезненном трагифарсе, усиленном для пущей зрелищности почти смертельным акробатическим номером.

Окутывающее Дарка свечение не померкло, но внезапно утратило силу, поддерживающую тело странника в воздухе. Несомый вперед моррон мгновенно, даже не зависнув в воздухе на краткую долю секунды, полетел вниз, на каменистое дно пещеры. Впрочем, Аламез не увидел этого, поскольку не успел открыть слезящихся глаз, но зато, повинуясь инстинктам, смог вовремя сгруппироваться, что свело повреждения от падения к минимуму. Он не повалился на камни безвольным тюком, а точно встал на ноги, но, к сожалению, не смог на них устоять и тут же отлетел вперед, так что едва не слетевшие с ног сапоги высоко взмыли над устремившейся к камням головою. Сымитировав не по собственной воле прыжок огромной лягушки, Аламез приземлился на четвереньки и на этот раз не потерял равновесия, хоть ободранные до крови об острые камни ладони с коленками были весьма ненадежными опорами для дрожащего всеми мышцами туловища прыгуна.

Только слегка отдышавшись и преодолев жуткую резь, мгновенно возникшую не только в как будто объятых огнем, кровоточащих ладонях, но и в разъедаемой солью от слез слизистой век, моррон смог открыть глаза и осознать, на какой тонюсенький волосок он был близок от рокового увечья, а быть может, и от наиглупейшей смерти. Всего в пол-ладони от его обильно покрытого каплями пота лица возвышался камень с очень острыми выступами. Пролети он еще немного, то выколол бы себе глаза, а возможно, и разбил бы голову.

Дарк не сомневался, что оказывающие ему покровительство Коллективный Разум да Великий Горн помогли бы как можно быстрее залечить серьезные раны, но поскольку возможности обоих высших существ в захваченном кланом Мартел подземелье были весьма ограниченны, то на быстрое восстановление или даже воскрешение можно было не рассчитывать. Потеря времени, пусть даже нескольких дней, свела бы все его старания на нет и непременно привела бы к провалу миссии. Пока он, беспомощный, лежал бы среди камней, враги бы догадались, куда и, главное, каким способом он подевался из Аргахара, и не поленились бы провести крупномасштабную поисковую операцию как в окрестностях Марфаро, так и вблизи других захваченных ими городов подземного народа. Говоря проще, разлеживаться было некогда, ведь счет велся буквально на часы. Вряд ли дюжина махаканских воинов под руководством Румбиро Альто смогла бы удержать заброшенный храм хотя бы час, а значит, полученная им фора не превышала двух, от силы трех часов.

Нехватка времени частенько побуждает людей к совершению глупостей, о которых впоследствии приходится горько жалеть. Желание наверстать упущенное и как можно скорее завершить начатое настолько крепко овладевает разумом, что человек превращается в лошадь с шорами на глазах и не видит ничего, кроме прямого пути к цели, а ведь беда, как известно, редко смотрит жертве в лицо, предпочитая наносить коварные удары со сторон иль со спины. Прекрасно зная об этом, Дарк не спешил подниматься на ноги и сразу же неразумно шагать навстречу новым неприятностям, а вместо этого устроил небольшой привал.

Первым делом подслеповатый, плачущий, как дитя, моррон скинул с плеч котомку и отполз к более-менее ровным камням, где и уселся, широко расставив ободранные на коленях ноги. К счастью, ладони пострадали меньше, поэтому Дарк смог протереть руками слезящиеся глаза, испытывая лишь небольшой дискомфорт при движении пальцами, но никак не боль. Как только жгучая резь прекратилась и взор стал по-прежнему ясен, Аламез огляделся по сторонам.

Магическое свечение, все еще пребывавшее над головой моррона в виде изрядно потускневшего зеленого облака, перенесло его в небольшую пещеру, весьма походившую на просторную нору, в которой ранее, как минимум года два-три назад, обитал грозный хищник весьма солидных размеров. Пожелтевшие обгрызенные обломки костей каких-то крупных животных, а возможно, и гномов, валялись среди камней в хаотичном беспорядке, ничуть не вызывая тревоги в сердце случайного посетителя, а, наоборот, успокаивая. Грязно-серо-желтый цвет и далеко не съедобный вид медленно разлагающихся костяных волокон были лучшими свидетелями того, что уже долгие годы в этом укромном закутке никто не трапезничал. Не важно, умер ли пещерный хищник от старости, случайно свалился ли в пропасть или его последняя охота закончилась неудачно. Зверь давно не возвращался в свое логово, а вот его запах, наоборот, все никак не мог выветриться из плохо проветриваемого закутка, отпугивая от норы других обитателей подземелья. Только грибкам, плесени и прочим простейшим организмам, обильно покрывавшим сырые стены, был нипочем ни вид костей, покоившихся среди камней, ни специфический аромат – грозное напоминание о бывшем хозяине.